Как найти информацию о родных, оказавшихся в финском плену во время войны. В финском плену умер каждый третий советский военнопленный – работа на фермах спасла жизнь многим

Обе стороны не забывали о тех, кто не вернулся с боевых заданий.Так, например, 17 июля 1940 года Полномочное Представительство Союза ССР в Финляндии обратилось с просьбой в Министерство иностранных дел Финляндской Республики с просьбой навести справку о нахождении в числе военнопленных летчика М. И. Максимова, совершившего 21 февраля 1940 года "посадку на финском заливе". Аналогичная просьба содержалась и в обращении от 25 ноября 1940 по поводу летчика Н. А. Шалина, совершившего вынужденную посадку на финской стороне 8 марта 1940 года. Но выяснить, что же произошло с этими летчиками, по-видимому, по прошествии времени или из-за отсутствия свидетелей не удалось. На обеих приведенных нами просьбах советской стороны имеется короткая и однозначная по- ~ 451метка финских властей: "Сведений о пленении нет". Это и было передано советскому уполномоченному.Одним из специальных вопросов, которому советские следователи уделяли довольно много внимания, был вопрос об избиениях и издевательствах над красноармейцами в плену. Бывшие пленные рассказывали, что над ними издевались не только финские охранники, но и некоторые свои же товарищи по плену. Особенно свирепствовали, по мнению дознавателей, "военнопленные из числа карел". В политдонесениях отмечалось: "Бывший младший командир, ныне пленный Орехов, попав в плен, был назначен старшиной барака, он безжалостно избивал военнопленных... Дидюк, карел, был переводчиком, избивал военнопленных... Гвоздович из города Калинина, был старшим палаты, избивал своих, отбирал советские деньги, проигрывал их в карты, купил себе комсоставовскую гимнастерку у пленного командира<...>". И таких показаний очень много. Но все-таки это не было системой. Отнюдь не все карелы были предателями. Стоит учитывать, при каких обстоятельствах была получена эта информация. С уверенностью можно сказать, что они действительно пользовались некоторыми привилегиями как "дружественная нация" (по финской классификации). А так как многие понимали финский язык, то их назначали старшими бараков, переводчиками и помощниками надзирателей.Оперативная работа продолжалась и в Южском лагере. К июню 1940 года в нем находились 5175 красноармейцев и 293 командира и политработника, переданных финнами. В своем докладе Сталину Берия отмечал: "...среди военнопленных выявлено шпионов и подозрительных по шпионажу 106 человек, участников антисоветского добровольческого отряда - 166 человек, провокаторов - 54, издевавшимися над нашими пленными - 13 человек, добровольно сдавшихся в плен - 72". Для чекистов все военнопленные априори были изменниками Родины. Старший лейтенант 18-й стрелковой дивизии Иван Русаков вспоминал об этих допросах так:<... xx="" frets="" deutschland.="" i="" de="" jure="" facto="" sota="" imil="" ill="" lliiiji="" bjfy="">0-1"*. /^//^^улег^о уР/осМодс*.* % # его /r zОбъявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола Пленные финны Карельский фронт. 1943 г. Национальный архив республики Карелии Кристо Сииконен. Умер в СССР 10443 ММНА Мл. сержант Арво Матиас Ууси-Каккури. ММНАEngfantllaislce pankkiporhojen k."skylilnen, Neuvovtovas-taisen sodan provokaattori.Ш Kulta, jonka Mannerheim saa Suom?j tyClalsten ЯИ ja talonoolkfen veresti.Советская пропагандистская листовка. Зимняя война. Из коллекции Д. Фролова Объявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола Лагерь УПВИ НКВД СССР, г. Боровичи. РГВА Пленный Юхо Яиуку. Умер в плену 8. 8. 42. ММНА. Пленный финский летчик прапорщик Теуво Пииранен. Фото из коллекции Карла-Фредерика Геуста Генерал Кирпичников на допросе в Финляндии Объявление о лекции в госпитале для военнопленных в Коккола. 1943 г.I.нкедссср |П(ШШУЧЕТНОЕ ДЕЛОНа военнипленнот УЧЕТНОЕ ДЕЛО \ Sin щЛшт?ОПРОСНЫЙ ЛИСТKwt? © met**д"г

В книге «Судьбы военнопленных – Советские военнопленные в Финляндии в 1941-1944 гг.» исследуются причины высокой смертности в финских лагерях для военнопленных. Исследователь Миркка Даниэльсбакка утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как это происходило, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодная смерть сдавшихся в плен солдат стала результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

• В плен попало около 67 тысяч советских солдат, большая часть из них в первые месяцы войны
• В финском плену погибло свыше 20 тысяч бойцов Красной Армии
• Уровень смертности в финских лагерях составил около 31 %
• Для сравнения – в немецких лагерях погибло 30-60 % советских военнопленных, в советских лагерях – 35-45 % немецких военнопленных, уровень смертности финских солдат в советских лагерях – 32 %, в американских лагерях погибло 0,15 % немецких военнопленных, и в британских лагерях смертность немецких пленных составила 0,03 %
• В Финляндии находились 2 организационных лагеря (в Настола под Лахти и в Наараярви под Пиэксямяки) и лагеря под номерами 1-24
• Имелись специальные лагеря для офицеров, политических, родственных к финнам народов и для считавшихся опасными пленных
• Лагеря находились во всех регионах страны, а также на оккупированных территориях Карелии, за исключением Лапландии, где немцы имели свои лагеря
• На фермах в октябре 1942 года работало свыше 10 тысяч пленных
• Начиная с 1943 года, большинство пленных работало на фермах, сначала летом, потом круглогодично

Молодые финские историки активно работают над устранением «белых пятен» финской истории. Тема советских военнопленных изучена довольно хорошо, но целостного академического исследования на эту тему до последнего времени написано не было.

Во время войны 1941-1944 гг., которую в Финляндии называют «Войной-продолжением» (название подразумевает, что война 41-44 гг. является логическим продолжением развязанной СССР в 1939 году Зимней войны), в финский плен попало около 67 тысяч бойцов Красной Армии. Примерно каждый третий из них, то есть свыше 20 тысяч человек, умерли в финских лагерях – цифра, сравнимая со смертностью в немецких, советских и японских лагерях для военнопленных.

Но Финляндия в годы войны не была тоталитарной страной, как нацистская Германия или коммунистический СССР, а западной демократией. Как же тогда получилось, что потери среди пленных были такими большими?

Ответ на этот вопрос ищет молодой финский историк Миркка Даниэльсбакка. В своей недавно вышедшей книге «Судьбы военнопленных – Советские военнопленные 1941-1944 », (издательство Tammi 2016) она заявляет, что Финляндия старалась соблюдать международные правовые нормы, касающиеся обращения с военнопленными, и пленные, которые попали на финские фермы, как правило, выжили, и многие даже с теплотой и благодарностью вспоминали время, проведенное в финских крестьянских хозяйствах. Тем не менее, голодная смерть стала участью очень многих сдавшихся в плен советских солдат.

Пленный метет улицу в Выборге, 7 сентября 1941 г. Фото: SA-kuva

Явное противоречие между воспоминаниями современников о хорошем отношении к военнопленным и неопровержимый факт высокой смертности и послужило для Даниэльсбакка основным толчком к написанию сначала докторской диссертации, а затем и научно-популярной книги.

– Меня сильно интересовало явление, которое можно было бы называть «злом, которое происходит без чьего-либо умысла» или «непреднамеренным злом», в отличие от зла, которое имело место быть в гитлеровской Германии или Советском Союзе, – говорит Даниэльсбакка.

Как она пишет в своей книге, в Финляндии никто не отрицает факта высокой смертности среди советских военнопленных, но о причинах этого явления до сих пор нет единого мнения. Продолжаются споры о том, было ли это трагическим стечением обстоятельств или результатом осознанной политики.

По мнению Даниэльсбакка, простого и однозначного ответа на этот вопрос нет. Она утверждает, что финские власти не ставили целью истребление военнопленных, как дело обстояло, например, в нацистской Германии, но, тем не менее, голодные смерти сдавшихся в плен солдат стали результатом действий лиц, ответственных за условия содержания в лагерях.

Центральный вопрос исследования можно было бы сформулировать так: «каков был «путь к злу» для лиц, допустивших такое большое количество смертей в лагерях для военнопленных»?

Психосоциальный фактор повлиял на высокую смертность

Традиционно при обсуждении высокой смертности в финских лагерях упоминаются такие факторы, как нехватка продовольствия в первую военную зиму 1941-1942 гг., а также неподготовленность финских властей к столь большому количеству пленных.

Даниэльсбакка не отрицает этого, но она также обращает внимание на такие трудно поддающиеся измерению и конкретизации факторы человеческого бытия, как психология, биология и социология человека, его склонность к самообману и категоризации. Все это способствовало к тому, что отношение к пленным стало негуманным, и их стали рассматривать не как заслуживающих сострадания несчастных ближних, а как обесчеловеченную массу.

Военнопленные, станция Раутярви, 4.8.1941 г. Фото: SA-kuva

По заявлению Даниэльсбакка, именно война является той средой, которая снимает с человека привычные ограничения общепринятых норм морали и подталкивает его к действиям, которые им не планировались. Именно война делает из рядового «нормального человека» жестокого карателя, который способен созерцать страдания другого равнодушно и даже со злорадством.

Почему же тогда такой высокой смертности среди военнопленных не было в лагерях в Великобритании и США, где ответственные за условия в лагерях тоже действовали в условиях войны?

– То, как к пленным относились на финских фермах, сравнимо с отношением к пленным в подобных условиях, например, в Великобритании. Здесь большого различия нет. Но в Финляндии, в отличие от Британии, встречалось крайне негативное отношение к русским, так называемая ненависть к русским, «ryssäviha». В этом отношении Россия была для Финляндии «удобным врагом», и военной пропаганде было легко создать образ врага. То, что пленных рассматривали как массу, снизило степень эмпатии к ним, и именно в этом ярко проявляется воздействие среды, – говорит Даниэльсбакка.

Встречавшееся в 20-30-х годах, а также в годы войны в Финляндии ярко негативное отношение к Советскому Союзу и к русским имело глубокие корни в истории сложных взаимоотношений Финляндии и России. В нем нашло отражение недоверие и страх перед восточным соседом, вторгшийся в Финляндию в 1939 году, а также кровавые события гражданской войны 1918 года, негативные воспоминания о политике русификации в составе Российской империи и так далее. Все это способствовало формированию негативного образа «русского», который частично отождествлялся с образом страшного и подлого «большевика» (для немногочисленных финских фашистов – «жидобольшевика»).

При этом Даниэльсбакка напоминает, что жесткая националистическая, ксенофобская и расистская идеология не была редкостью в те годы. Больше всего «преуспели» в этом вопросе, конечно, национал-социалисты в Германии, но и в таких западных демократиях, как Великобритания и США, были свои «болевые точки». Как пишет Даниэльсбакка, например, премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль равнодушно наблюдал за тем, как «несчастный народ Бенгали» умирал от голода.

Аргумент о нехватке продовольствия не вполне состоятелен

Традиционно в качестве основной причины высокой смертности в финских лагерях упоминается нехватка продовольствия. Указывается на зависимость Финляндии от поставок зерна и продовольствия из Германии, которая использовала их в качестве инструмента давления на финские власти. Сторонники этой теории не преминут напомнить, что и гражданское население не ело досыта в ту зиму.

Миркка Даниэльбакка считает, что подобное объяснение высокой смертности среди советских военнопленных корректно лишь отчасти. Во многом к высокой смертности привели тяжелые работы, на которые при скудном питании гнали пленных.

Военнопленные строят блиндажи, Нурмолицы, Олонец, 26.9.41 г. Фото: SA-kuva

– Аргумент о нехватке продовольствия – хороший аргумент, все верно. Военнопленные были последними в цепи продовольственного обеспечения. Нехватка продовольствия сказывалась и в других закрытых учреждениях, например, в психбольницах, где смертность также росла. Но финские власти могли влиять на уровень смертности, на то, умирает ли пленных 10 или 30 процентов. Недоедание было причиной смертности, но еще большей причиной стал тяжелый труд. Финны в общем-то поняли это зимой 41-42 года, когда пленные стали умирать от полного истощения. По этой причине я считаю, что нехватка продовольствия не является единственной или главной причиной высокой смертности. Да, это было часть причины, но если бы она была настоящей причиной, то тогда бы у нас росла смертность и среди гражданского населения.

В своей книге автор для сравнения приводит такие цифры: в годы войны в финских тюрьмах от голода умерло по меньшей мере 27 человек (сидящие по уголовным статьям), а в одной только психбольнице Никкиля в Сипоо скончалось 739 человек, многие из них от голода. В целом уровень смертности в муниципальных домах для душевнобольных достигала 10 % в военные годы.

Решение вернуть пленных с ферм в лагеря оказалось для многих роковым в первую военную зиму

Пик смертности в лагерях пришелся на конец 1941 – начало 1942 года. Именно в этот период большинство пленных содержалось в лагерях, в то время как до этого, летом и осенью 1941 года, а также после этого, с лета 1942 года большинство пленных работало и жило на финских фермах. Роковым для пленных оказалось решение финских властей в декабре 1941 года вернуть пленных с ферм в лагеря. Такое решение было во многом принято из-за страха перед нежелательными изменениями в настроениях фронтовиков и гражданского населения. Оказывается, финны в первую военную осень стали слишком положительно относиться к военнопленным!

– В конце 41 года стали думать, что нахождение военнопленных на фермах оказывает деморализующее воздействие на настроения финских солдат на фронте. Опасались возникновения отношений между пленными и финскими женщинами, и с осуждением говорили о том, что к пленным относятся слишком мягко. Подобное писалось, например, в финских газетах. Но никаких реальных оснований для такого страха не было. Доказательств опасности, исходящей от пленных, не было. В целом, это был странный период. Уже весной 1942 года пленных снова стали отправлять на фермы, чтобы те помогали крестьянам в весенних полевых работах, и после этого многие пленные проживали на фермах круглый год.

Военнопленные работают на ферме, недалеко от Хельсинки, 3.10.1941 г. Фото: SA-kuva

Уже в течение 1942 года смертность в финских лагерях резко пошла на убыль и более не возвращалась к прежним показателям. Поворот к лучшему стал результатом нескольких обстоятельств, говорит Миркка Даниэльсбакка.

– Первое – это то, что война затянулась. Когда летом 41-го года отправлялись на войну, думали, что она закончится быстро, к осени, но этого не произошло. Уже к началу 42-го года стали возникать мысли о том, что война не закончится окончательным поражением Советского Союза, и в Финляндии стали готовиться к длительной войне. Разгром немцев в Сталинграде стал окончательным подтверждением этого. После этого финны стали готовиться к будущему и к тому, что Советский Союз всегда будет рядом. Также международное давление сыграло свою роль. В Финляндии стали думать о том, как негативные новости повлияют на репутацию страны. Свою роль в улучшении положения военнопленных сыграла также угроза эпидемии сыпного тифа весной 1942 года. Это привело к тому, что финны отказались от перемещения пленных из одного лагеря в другой. Ведь именно в таких ситуациях состояние пленных резко ухудшалось. Также изменение положения на фронте, а именно переход от наступательной фазы к позиционной войне, и связанное с этим резкое сокращение потерь среди финских солдат, привело к тому, что финны уже не думали, что враг заслуживает сурового обращения, – говорит исследователь.

Военнопленный и финский солдат играют на крыше будки для дезинфекции от вшей для профилактики эпидемии тифа, деревня Конева гора, Олонец, 19.4.1942 г. Фото: SA-kuva

В ситуацию в лагерях в 1942 году вмешался и Международный Красный Крест. Лично маршал Маннергейм в начале марта 1942 года написал в адрес организации письмо с просьбой о помощи. Еще до письма, в январе 42-го года, пленные получали посылки от Красного Креста, которые содержали, в частности, продовольствие и витамины. Весной того же года через организацию начала поступать помощь, но следует признать, что ее объем никогда не был значительным.

Примечательно, что поскольку Советский Союз не предоставлял через Международный Красный Крест информацию о пленных финнах в своих лагерях и не разрешал визиты к ним представителей организации, в Финляндии решили, что необходимости делать то же самое на основе взаимности нет. В целом, советские власти не проявляли интереса помогать своим пленным через Красный Крест, так как по тогдашним советским законам военного времени попасть в плен вообще считалось преступлением.

Тайные расстрелы пленных? Маловероятно, считают финские историки

Но были ли голод и тяжелая работа единственной причиной высокой смертности в финских лагерях? Какую роль в этом играли насилие и нелегальные расстрелы? Недавно в России поднимался вопрос о возможных массовых тайных расстрелах советских военнопленных в оккупированной финнами Карелии. В СМИ писали, в частности, о том, что в лесном массиве Сандармох неподалеку от Медвежьегорска, где находятся тайные захоронения жертв массовых политических репрессий 1937-38 годов, могут находиться и массовые захоронения советских военнопленных, находившихся в финском плену в годы войны. В Финляндии эту версию не считают правдоподобной, и такого же мнения придерживается и Миркка Даниэльсбакка.

– Об этом очень трудно найти достоверную точную информацию. Исследователь Антти Куяла изучал нелегальные расстрелы военнопленных и пришел к выводу, что примерно 5 % смертей военнопленных стали результатом таких действий. Это, конечно, тоже много, но намного меньше, чем, например, в гитлеровской Германии. Существует возможность, что незарегистрированных смертей было больше, чем 2-3 тысячи, о которых говорится в финских исследованиях, но события после войны, например, вердикты Верховного суда и действия Контрольной комиссии союзнических войск, не дают оснований полагать, что насильственных смертей было намного больше. По этой причине я считаю версию о тайных расстрелах советских военнопленных в Карелии маловероятной. Теоретически это возможно, но на практике - маловероятно.

Где найти информацию о родственниках, оказавшихся в финском плену в годы войны?

Картотека военнопленных в настоящее время находится в Национальном архиве . Информацию о родственниках можно запросить по электронной почте: [email protected]

Основная часть запросов выполняется на платной основе.

Cведения о советских военнопленных, погибших в плену во время Зимней войны и Войны-продолжения и о гражданских лицах, умерших в лагерях восточной Карелии, можно найти в созданной Национальным архивом виртуальной базе данных «Судьбы военнопленных и интернированных лиц в Финляндии в 1935-1955 гг.» . Информация составлена на финском языке, руководство по поиску информации представлено на русскоязычной странице базы данных.

На сайте Фотоархива Вооруженных сил Финляндии SA-kuva-arkisto можно познакомиться с фотографиями военных лет. Среди них много фото с военнопленными. При поиске использовать слово sotavanki или множественное число sotavangit .

Суточные интернационалиста

К райне примечательна история подводника Сергея Лисина, которого финны долгое время называли своим самым важным советским военнопленным. В советских книжках она описывалась стандартно: «концлагерь, голод, издевательства финских охранников». На самом деле все было не совсем так.

Золотые наручные часы Longines подводник Сергей Лисин приметил в 1938 году, в магазине на Елисейских полях в Париже. Он тогда ехал в Испанию исполнять «интернациональный долг». Группу советских моряков везли на Пиренеи окольными путями. Сначала на теплоходе «Мария Ульянова» из Ленинграда в Гавр. Оттуда на поезде в Париж. Затем в экспрессе до границы с Испанией. Потом - на перекладных до Барселоны. В Париже они провели несколько часов. Хватило только на то, чтобы прогуляться по центру. Часы Лисин увидел в нарядной витрине. Они лежали на кремовой подушке в изящной коробочке. Купить их тогда он не мог - денег не было. Решил взять на обратном пути.

29-летний дон Серхио Леон, как звали его испанские товарищи, провел на республиканском флоте полгода и успел послужить старпомом на двух подводных лодках. Потопить ничего не удалось, но боевых походов, экстренных всплытий-погружений, маневрирований в опасных местах было достаточно. Советские военспецы, которые командовали испанскими субмаринами, получили хорошую боевую практику Она пригодилась им позже.

Назад в Советский Союз «добровольцы-интерационалисты» возвращались тем же путем, что и приехали. Только в Париже на этот раз задержались на неделю - консульский отдел долго оформлял документы. Первым делом Диего Венсарио (с такими документами теперь ходил Сергей Лисин) на сэкономленные суточные купил часы, а потом отправился по стандартному туристическому маршруту: Эйфелева башня, Лувр, Монмартр...

Быстрый и дерзкий

В Великую Отечественную Лисин командовал лодкой «С-7». Воевал отчаянно, можно сказать, нагло.
Однажды днем всплыл в Нарвской бухте и обстрелял из бортового 100-миллиметрового орудия железнодорожную станцию и один из заводов. Береговые батареи немцев не успели расчехлиться, а «семерка» уже погрузилась и ускользнула в залив. Некоторые исследователи утверждают, что это была первая подобная атака за время Великой Отечественной войны. Потом Лисин еще неоднократно подбирался к устью Наровы и повторял свой номер.

В другой раз «С-7» вынырнула напротив берегового наблюдательного поста финнов в районе Павилоста и, не успев никому дать опомниться, торпедой потопила транспорт «Коте» («Kothe»).

Еще через несколько дней «С-7» атаковала финский пароход «Похьянлахти» («Pohjanlahti»). Торпедой поразить его не удалось, командир промахнулся. Решили бить из пушек. Главную, 100-миллиметровую, тут же заклинило, а огонь из небольшой 45-миллиметровой был малоэффективен. Но упертый Лисин догнал пароход и стрелял по нему, пока не превратил в решето и не пустил ко дну. Потом выяснилось, что «Похъянлахти» перевозил не военный груз, а обыкновенную картошку. Но на той войне никто не разбирался до атаки, что везет корабль противника.

Помимо отчаянной храбрости, у командира «С-7» было несколько фирменных фишек - виртуозное преодоление многоступенчатых минных заграждений, сложнейшие маневры на мелководье, уклонение от торпедных атак и невероятная тактическая хитрость.

Ловушка

«С-7» неоднократно выслеживали и обстреливали, закидывали глубинными бомбами и загоняли в сети минных заграждений. Но всякий раз ей удавалось выбраться невредимой. Но от судьбы уйти не удалось.

Погибла субмарина нелепо. В октябре 1942-го «семерка» рыскала в поисках добычи в районе Аландских островов. Вечером 21 октября всплыла на подзарядку аккумуляторов и вентиляцию отсеков. Ее тут же засекли гидроакустики финской подводной лодки «Vesihiisi» (фин. - «водяной»). Советская субмарина ярко освещалась полной луной и была хорошей мишенью. «С-7» расстреляли торпедами почти в упор. Лодка пошла ко дну через пару минут.

Спаслись только те, кто был на верхнем мостике: капитан 3 ранга Сергей Лисин и трое матросов. Баграми их вытащили из воды на палубу «Весихииси». Пленных переодели в сухую одежду, плеснули спирта и тщательно обыскали. В этот момент кто-то и снял с руки командира золотые парижские часы Longines.

Водяной

Возможно, в истории с гибелью «С-7» имело место предательство. Командир «Весихииси» Олави Айттола заявил своему советскому визави, что давно ждал его появления именно в этом районе, в проливе Южный Кваркен, так как знал точное время выхода «С-7» из Кронштадта и следил за всеми ее перемещениями. То ли финны сумели раздобыть коды радиошифра, то ли в штабе Балтфлота сидел информированный лазутчик. Во всяком случае, вскоре в том же районе были потоплены еще две советские субмарины, и это вряд ли можно назвать случайностью.

К несчастью для Сергея Лисина, в Аландском море он столкнулся с настоящим морским волком. Олави Айттола был одним из первых финских подводников и, совершенно точно, самым умелым и титулованным. Еще в 1941 году, будучи командиром субмарины «Vesikko», он торпедами потопил советский пароход «Выборг». Затем выставил в Балтике множество непроходимых минных заграждений. За успешные действия во время войны его наградили финскими, шведскими и немецкими орденами.

После атаки на «С-7» капитан-лейтенанта Айттола повысили - дали внеочередное звание и взяли на должность сначала в главную оперативную группу флота, а потом и в Генштаб. Иначе как гордостью финского флота Айтоллу не называли.

Военнопленный Кеттунен

В советской военной литературе нахождение в плену капитана 3 ранга Лисина и его товарищей описано будто под копирку: концлагерь, голод, издевательства охранников, освобождение в 1944 году. Сам командир «С-7» о своем пребывании в Финляндии особо не распространялся. Полные протоколы допросов Лисина хоть и были переданы советской стороне, до сих пор в спецхране и никогда не публиковались.

Подробности, довольно занятные, появились совсем недавно. Финский исследователь Тимо Лааксо отыскал мемуары офицера морской разведки Финляндии, старшего лейтенанта Юкки Мякеля, который вел «дело Лисина». Мемуарами следователя господин Лааксо поделился с семьей русского подводника.

Лисин поначалу выдавал себя на допросах за офицера-навигатора. Но потом ему показали советскую газету с фотографией «героя балтийца, командира подводной лодки Сергея Лисина». Пришлось сознаться. Финны очень гордились тем, что смогли захватить такую важную персону.

Юкки Мякеля вспоминал, что Лисин «долгое время был наиболее значимым нашим пленным... За свои достижения он получил звание Героя Советского Союза. Он получил это звание недавно, в то время, когда попал в плен, и сам не знал об этом. Мы рассказали ему об этом, и можно предположить, что это известие доставило ему огромную радость».

Отношение к пленному было подчеркнуто вежливым. Лисина содержали не в лагере и не в камере, а в приличной комнате на офицерской гауптвахте знаменитого тюремного комплекса «Катаянокка» (сейчас в тюрьме устроили отель). Присматривал за ним сержант комендантского взвода, бывший моряк торгового флота. Лисин с ним иногда кое-как изъяснялся по-английски и таким образом узнавал новости.

«В качестве допрашиваемого он был самым сложным, кто побывал у нас за время всей войны... Мы прозвали его Кеттуненом (от Kettu - «лиса»), что было переводом его фамилии на финский и отражало черты его характера».

Следователь отмечал, что Лисин-Кеттунен на допросах виртуозно хитрил и изворачивался. Делал вид, что готов сотрудничать, но сведения выдавал не более ценные, чем содержались в стандартных морских учебниках и инструкциях для моряков-подводников. Финские контрразведчики быстро поняли, что из пленного ничего выудить не удастся, и закрыли следствие. Его уже собирались конвоировать в лагерь, как в дело вмешались немцы. Они затребовали у своих союзников переправить советского командира на допрос в Германию. Что финны с радостью сделали и про Лисина забыли. А зря!

Вернулся к финнам без конвоя

В Берлине Лисина-Кеттунена поместили в особую тюрьму для важных пленных. О его пребывании в Германии впоследствии ходило много легенд. По одной из них, весной 1943-го в берлинской гостинице «Бристоль» ему устроили встречу с генералом Андреем Власовым, который склонял его к сотрудничеству с немцами. По другой, однажды Лисина возили на беседу прямо к Гитлеру. Ни одного документального или свидетельского подтверждения этому нет.

Достоверно известно, что в морской разведке рейха допросы вел Вернер Баубах, бывший военно-морской атташе Германии в СССР. И тут Лисин продолжал действовать по финской схеме - отвечал путано и многословно, заваливая немцев очевидными фактами. Уже через несколько дней в морской разведке Германии не знали, как от него избавиться.

Старший лейтенант Юкка Мякеля впал в столбняк, когда однажды в его кабинет позвонил капитан порта Турку и сказал, что только что из Германии на пароходе «Готенланд» («Gotenland») прибыл русский офицер (!). Тот якобы заявился в администрацию и настойчиво попросил связаться с тюрьмой в Хельсинки.

«Он уверял, что знает меня и что у него есть ко мне важное дело. Это мне показалось сущей выдумкой. «Как зовут пленного?» - полюбопытствовал я. «Да! Минуточку! Он стоит рядом со мной. Его фамилия Лисин»».

Через несколько часов «возвращенец» уже сидел в своей комнате в Катаянокке и рассказывал, как он в течение двух месяцев «разводил немцев».

«Рассказывая, Кеттунен не смог скрыть насмешливую улыбку и озорство карих глаз. Он тщательно продумал позицию, которая сформировалась от страха пыток. И применил ее к немцам: он пленный финнов и принадлежит финнам. Во-первых, с ним нужно обращаться по деловому. Во-вторых, у него нет времени оставаться в Германии. У морской разведки Финляндии к нему каждый день есть вопросы - технические и связанные с терминологией. Как же они без него справятся, если он находится в отъезде в Германии?

Личная пропаганда Лисина имела результаты. Отношение к нему было безупречным, и так как Кеттунен без конца говорил о своей принадлежности к финнам, он быстро надоел немцам и они следующим торговым судном отправили его в Турку. Еще и без конвоя».

Освобождение

Хитрого русского подводника вскоре перевели в офицерский лагерь № 1 в Кёулиё. Через какое-то время там случились волнения, и Сергей Лисин был признан одним из зачинщиков. Теперь наступили действительно тяжелые времена - голод, побои, карцер за любую провинность. Своим принципам Лисин-Кеттунен, впрочем, не изменил - вел себя независимо, требовал уважения и, презрев все «степени устрашения», категорически отказывался выходить на какие-либо работы.

Несмотря на показное неподчинение администрации лагеря, строптивого пленника финны так и не отдали немцам. Хотя те неоднократно снова требовали его на допросы. До последнего дня войны финская морская разведка гордилась своим необычным подопечным, а следователь Юкка Мякеля, написал о нем вполне дружелюбные слова.

«От Лисина у меня остались воспоминания как о хорошем офицере и компетентном командире корабля. Хотя он на допросах рассказывал о том и другом, было ясно, что всей информации он не выдал».

Коробочка с подушечкой

Финляндия вышла из войны 19 сентября 1944 года, когда в Москве было подписано перемирие с СССР. Сергея Лисина выпустили из лагеря 21 октября 1944-го. В плену он был ровно два года. День в день. После освобождения из финского лагеря, его на три месяца поместили в отечественный - в спецлагерь НКВД в Подольске, для особой проверки.

По большому счету, ему не светило ничего хорошего - отношение к тем, кто побывал в плену, тогда было простым: прав, не прав - добро пожаловать в ГУЛАГ. Но Лисину опять повезло.

Во-первых, в руках особистов оказались протоколы его финских допросов, из которых стало ясно, что Родину он не предавал. Во-вторых, за командира «С-7» заступились влиятельные знакомые. Когда жене Лисина, Антонине Григорьевне, сообщили, что ее муж жив и его проверяет НКВД, она обратилась к старому другу семьи, высокопоставленному офицеру наркомата Военно-Морского флота. Тот и помог подводнику выбраться из лагеря.

Дело закончилось полной реабилитацией и восстановлением в звании с возвращением всех наград.

Капитан 3 ранга Олави Айттола тоже прошел через проверку - с 1944 по 1947 годы в Финляндии работала контрольная комиссия под руководством Жданова. Ареста и репрессий ему удалось избежать. В конце 40-х Айттола вышел в отставку и ушел работать в киноиндустрию. Много раз бывал в командировках в СССР. Хранил дома фотографию Сергея Лисина, но никогда не говорил ни о своей победе над «С-7», ни вообще о войне. При орденах и регалиях после Второй мировой войны он появился на публике всего один раз - когда в 1973 году его первую лодку, «Vesikko», подняли на вечную стоянку в Хельсинки.

У Сергея Прокофьевича Лисина в память о военных приключениях почти ничего не осталось. Только звезда Героя Советского Союза, пара орденов и квитанция и коробочка с кремовой подушкой из парижского магазина Longines. Золотые часы финны ему так и не вернули.

Как началась и когда закончилась советско-финская война

После выхода из состава Российской империи в 1917 году Финляндия никак не могла найти общий язык со своим революционным соседом. Периодически возникала проблема спорных территорий, Финляндию перетягивали на свою сторону и СССР и Германия. В итоге это вылилось в так называемую Зимнюю войну. Она продолжалась с 30 ноября 1939 по 13 марта 1940 гг. и закончилась подписанием Московского мирного договора. Финны потеряли часть своей территории вместе с городом Выборгом.
Через год, в 1941-м, вооруженные силы Суоми, ставшей союзницей нацистской Германии, отправились отвоевывать родные и не очень земли. Началась «война-продолжение», как ее называли в Финляндии. 19 сентября 1944 года Финляндия вышла из войны с СССР и начала военные действия против Германии.

Справка

Подводный флот СССР на Балтике в годы войны

Подводники-балтийцы уничтожили 144 транспорта и боевых корабля противника (учитываются торпедные и артиллерийские атаки, а также подрывы на выставленных минах). Потери советского подводного флота за период с 1940 по 1945 годы составили 49 субмарин (подорвались на минах, потоплены противником, взорваны экипажами, пропали без вести).

Игорь МАКСИМЕНКО

ЧАСТЬ Х11. ГЛАВА 2

Рано утром опять зачитали список мобилизованных, построили, и мы двинулись на Горьковский вокзал. Там уже стоял состав с товарными вагонами для нас. Я попрощался с женой, это было расставание с семьей на 14 лет. В вагонах, куда нас поместили, прежде возили скот, мусор не убрали, только соорудили двухэтажные нары. Мне достались верхние нары, рядом со мной разместился молодой человек, студент 3-го курса Горьковского Педагогического института Геннадий Князев. Недалеко лежал артист Горьковского драматического театра, а вдоль окна – преподаватель Горьковского Пединститута. Мерно покачиваясь под стук колес, я пытался оценить обстановку. Я был уверен, что в продолжительной и тяжелейшей войне с Германией Советский Союз одержит победу. Жертвы будут огромные: для тирана, сидевшего в Кремле, жизнь людей не имела никакой ценности. Немецкий фашизм будет сокрушен, а вот для избавления от сталинистов-фашистов сил не будет.

Наш эшелон остановился в открытом поле недалеко от города Сегежи. Нас пригнали сюда, чтобы эвакуировать Сегежский бумкомбинат, но оказалось,что комбинат уже эвакуирован. Нам делать было нечего, мы ходили по пустому городу, население эвакуировалось вместе с комбинатом. Видели много воронок от бомб. По другую сторону от железнодорожного полотна находилась большая карело-русская деревня, в которой тоже остались старики и старухи, отказавшиеся покинуть свои насиженные места. Они говорили: «Хотим умереть здесь, где умирали наши деды и прадеды.» На улицах деревни бродили коровы, куры и утки, курицу можно было купить за гроши. Мы купили несколько кур, тут же ощипали их и на костре зажарили. Несколько дней эшелон стоял, мы никому не были нужны. Комиссар эшелона, горьковский железнодорожник, пытался разыскать нашего хозяина, Горький отказался возвратить нас назад. В конце концов мы обрели хозяина, им стало 20-е полевое строительство Карело-финского фронта. Оно находилось на берегу Сегозера. Нас выгрузили из вагонов и погнали к месту размещения 20-го полевого строительства. Начальство распорядилось о ночевке под открытым небом. Все были одеты по-летнему, на мне был легкий серый макинтош. С озера дул холодный ветер, и я почувствовал, что сильно зябну. Князев тоже продрог в своем плаще, его лицо посинело. Каждый устраивался на ночлег, как мог. Недалеко от озера обнаружили штабеля досок, из которых мы сооружали лежаки.

Из деревни нас погнали в Масельскую. Мы двигались по трудной дороге, много щебня, больших и малых валунов. Это следы ледников. Основательно измотавшись, мы добрались до районного центра Масельская. Этот городок расположен к югу от Сегежи и к юго-востоку от Сегозера. К этому времени части финской армии уже захватили город Сортавалу на севере Ладожского озера и город Суоярви на северо-востоке и двигались в направлении Масельской. Этим самым финны обходили Петрозаводск с севера. Вероятно, поэтому 20-е полевое строительство, используя наш отряд горьковских ополченцев, решило укрепить этот важный в стратегическом отношении пункт. Это была очередная глупость наших «стратегов»: разношерстная масса горьковчан, совершенно необученная, не представляла собой боевой единицы. Все это свидетельствовало о полной растерянности не только 20-го полевого строительства, но и всего Карело-финского фронта осенью 1941 года. Нас поставили на копку траншей и окопов, лопат не хватало, рыли по-очереди. Когда строительные работы были закончены, откуда-то притащили трехдюймовую пушку, а нам дали винтовки. Меня назначили командиром отделения. К нашим траншеям подвезли полевую кухню, кормили горячими щами с мясом. Секрет такой щедрой кормежки был прост. На станции Масельская находился бесхозный склад продуктов, оставленный панически бежавшими хозяйственниками. На складе хранилось много муки, макарон, сливочного масла. Через Масельскую проходили части Красной армии, в основном необученная молодежь. Бойцы были одеты плохо: старые шинели, рваные ботинки, на голове буденновки. Многие натерли ноги и еле двигались. Вот такие части были брошены против финской армии.

Неожиданно появился карел-разведчик, который сообщил, что финны находятся в 10 километрах от Сегозера. Началась паника, с этого момента врачиха у нас не появлялась, хотя у Князева начался второй приступ аппендицита, а у меня температура держалась на уровне 39-39,5. Рано утром услышали шум, топот бегущих людей, истерические крики женщин и детей. Несмотря на наше тяжелое состояние, мы с Князевым выбрались на улицу. Увидели, как большая группа людей, среди которых была и наша врачиха, вместе с детьми и вещами садились в грузовые машины. Две загруженные машины поехали, оставалась последняя машина. Мы с Князевым попросили взять нас, но нам заявили, что сажают людей только по списку. Тогда мы двинулись к Сегозеру, но и там опоздали – буксир с баржей уже отошел от берега, увозя детей, женщин и группу военных. Мы с Князевым чувствовали себя отверженными. Но надо было что-то делать. Побрели к станции Масельской. Шли по берегу, откуда брались силы? С большим трудом прошли километров 5 и неожиданно увидели шеренгу солдат, одетых в серые шинели и сапоги. Мы приняли их за наши карельские части. Скоро поняли, что ошиблись, это были финны. Мы с Князевым бросились в лес и залегли в яму, наполовину заполненную водой. Нас не заметили, финны в это время занимались буксиром на Сегозере. Финские офицеры в бинокли рассматривали буксир и баржу, один из них закричал: «Причаливайте к берегу, вам ничего не будет, останетесь жить на своих местах.» Но буксир продолжал удаляться. Финский офицер крикнул: «Если не остановитесь, будем стрелять.» Буксир удалялся. Тогда финны начали стрелять по буксиру из небольшой пушки и сразу поразили цель. Мы слышали раздирающие душу крики женщин и детей. Многие бросались в воду. Финны прекратили обстрел, офицер, говоривший по-русски, бросил фразу: «Сами виноваты.» Мы с Князевым продолжали лежать в яме, даже забыли про свои болезни. Выглянув из ямы, я увидел, что к берегу кто-то подплывает, но как-то странно машет руками, он тонул. Я шепнул Князеву, что надо спасать тонущего. Князев пытался меня удержать, говорил, что финны нас заметят. Но я все же пополз к берегу и вытащил за волосы совсем обессилевшего мальчишку лет 12-13. Мы оба легли на землю и ползком добрались до ямы. Князев был прав, финны нас заметили. Несколько человек подошли к яме и, смеясь, начали кричать: «hu”ve paive (здравствуйте)». Мы встали, с одежды стекала вода, лица и руки покрыты грязью. Нас вывели на широкую асфальтированную дорогу. Здесь я впервые увидел регулярную часть финской армии. Впереди шли несколько офицеров, одетых довольно легко, за ними медленно двигались мотоциклисты, а далее колонна легковых и грузовых машин с офицерами и солдатами. На дороге собрали пленных, человек 100. Мы оказались свидетелями забавной сценки. В числе пленных оказался карел-кучер с лошадью и коляской. Коляска была загружена ящиками с маслом. Кучер на языке, понятном финнам, просил их забрать масло, а его отпустить домой. Один из офицеров приказал масло раздать пленным. Пленные, среди которых были и офицеры, бросились к повозке, хватали ящики, с яростью срывали с них крышки, стали жадно есть масло и набивать им карманы. Финны, видя эту сцену, хохотали. Мы с Геннадием не подошли к повозке. Тошно было видеть все это. К нам подошел один финский офицер, ткнул пальцем в сторону коляски и сказал: «olka hu”ve (пожалуйста, возьмите).» Я покачал головой. Тогда к нам подбежал один из пленных в военной шинели и пытался сунуть масло в наши карманы. Я резко отстранил руку этого услужливого человека. После этого финны начали с интересом меня рассматривать.

ЧАСТЬ Х11. ГЛАВА 3

Еще со времен первой войны с Финляндией, спровоцированной Гитлером, в советских газетах пестрели статьи о зверском обращении финнов с русскими пленными, якобы пленным обрезали уши и выкалывали глаза. Я давно не верил советской прессе, но все же в каких-то мозговых клетках отложилось подозрение в отношении народа, который сам себя называет Суоми, то-есть, народом болот. Я хорошо знал, что Финляндия давала приют многим русским революционерам, убегавшим из России. Ленин вернулся из эмиграции через Финляндию. За время борьбы с царским самодержавием в Финляндии сформировалась и активно действовала сильная социал-демократическая рабочая партия. Ленин неоднократно находил прибежище в Финляндии.

В предыдущей главе я написал, что группа пленных оказалась на шоссе. Небольшой конвой повел нас на север от Сегозера. Мы с Князевым решили бежать, скрыться в лесу, а затем добраться до Масельской или Медвежьегорска. Стали постепенно отставать от колонны, конвой на это не реагировал. Мы быстро легли на землю и начали ползти к лесу. Прошли по лесу около двух километров и неожиданно наткнулись на финских солдат. Они окружили нас, мы решили, что это конец. Но два солдата спокойно вывели нас на шоссе, догнали колонну пленных и передали нас конвою. Конвоиры только кричали: - pargele, satana (черт, дьявол) – это распространенное ругательство финнов. Нас никто даже пальцем не тронул, только нас с Князевым поставили в первый ряд колонны. Один из конвоиров вытащил из кармана фотографии и, тыча в них пальцем, на ломаном русском языке говорил: «Это мой мать, это мой невест» и при этом широко улыбался. Такую сценку можно было бы принять за братание солдат вражеских армий. Нас привели в деревню, покинутую ее жителями.На улице ни души. По 5 человек разместили по избам и строго наказали, чтобы мы ничего не трогали в избах. В нашей избе был полный порядок, на кровати аккуратно сложенные подушки, на стене деревянный шкафчик, в котором стояли тарелки, чашки, кастрюли, в углу висела икона с изображением Христа, под ней на подставке еще горел фитиль в масле. На окошках занавески. В избе тепло и чисто. Впечатление, что хозяева куда-то вышли. На полу лежали самодельные коврики, на которые мы все улеглись. Несмотря на усталость, я не спал, все думал о побеге. Ход моих мыслей был нарушен шумом, привели новую партию пленных, это были пассажиры с обстрелянного буксира. Наступил рассвет, распахнулась дверь, в избу вошли 4 финских офицера. Мы все встали. Один из офицеров на русском языке заявил, что мы должны покинуть избу, поскольку в деревню возвращаются ее жители, спасенные финскими солдатами после обстрела буксира. Нас разместили в большом сарае, где уже находилось несколько человек. Посередине на соломе лежала забинтованная девушка, она сильно стонала. При обстреле буксира на Сегозере эта девушка стояла возле парового котла. Снаряд попал в котел и ее обварило паром. Лицо девушки было красным и в пузырях. В этом же сарае оказался и спасенный нами мальчик, он бросился ко мне и со слезами на глазах сказал, что его мать и сестру не спасли, они утонули в Сегозере. Вошел финский офицер, принес большую кастрюлю супа и галеты. Забинтованная девушка от еды отказалась, попросила воды. Перед сном принесли бак с кипятком и всем дали по два кусочка сахара. Мы с Князевым не спали, мой молодой друг спрашивал меня, что с нами могут сделать финны. В советских газетах писали, что финны зверски расправляются с военнопленными. Но пока с нами обращались вполне по-человечески. Утром в сарай вошли 5 финских офицеров. Один из них обратился к нам на ломаном русском языке: «Приготовьтесь, сейчас будем отрезать у вас уши, носы и выкалывать глаза.» Мы приготовились к самому страшному. И тут все офицеры и солдаты, стоявшие возле открытых дверей, начали громко смеяться. Тот же офицер сказал: «Ваши газеты клевещут, изображают нас изуверами. Мы никому ничего не сделаем плохого, вы наши пленные, с вами будут обращаться, как с пленными, будете работать до окончания войны, а потом мы вас отправим на родину.» Все облегченно вздохнули, начали улыбаться. Принесли завтрак: кашу, чай и по два кусочка сахара. Приехала санитарная машина, увезли обожженную девушку, двух больных и мальчика, спасенного нами. Он подбежал ко мне и со слезами стал прощаться. Я погладил его по светлым волосам и отвернулся. Всегда тяжело видеть страдающих детей. Душевная растерянность и раздвоенность охватили меня в плену, мысли путались, не мог сосредоточиться. Я видел, что условия существования в финском плену не идут ни в какое сравнение с условиями в советских концлагерях. В Финляндии не издевались над пленными, не унижали, на родине же политическому заключенному постоянно дают понять, что он не человек, а раб, с которым можно поступать, как угодно. Но одно обстоятельство постоянно беспокоило меня, это еврейская проблема. Ни один народ на нашей планете не преследовался, как евреи. Не за то ли, что они не пожелали преклонить свои головы перед глупостью? Не за то ли, что дав христианам бога-человека, евреи не хотели пасть на колени перед ним, превращенным в идола? Никогда так остро, можно сказать, судьбоносно, не стоял еврейский вопро,. как после прихода фашистов к власти в Германии. Меня мучил вопрос: неужели демократическая Финляндия по отношению к евреям занимает такую же позицию, как фашистская Германия? Мои тяжелые раздумья прервались. Всех из нашего сарая посадили в машины, вместе с нами сели два финских солдата. Двинулись по широкой асфальтированной дороге. Много встречных машин с солдатами и провиантом. Шофер одной из встречных машин сбросил на дорогу две большие коробки с галетами и что-то крикнул по-фински. Наш шофер остановил машину, крикнул, чтобы мы слезли, подобрали коробки и разделили галеты между собой. Маленький эпизод, но весьма характерный. К вечеру прибыли в большой лагерь Суоярви, где содержались пленные, военные и гражданские. Среди администрации этого лагеря была небольшая группа фашистов, которая сразу проявила себя по отношению к пленным. Утром всех пленных построили по два человека за получением завтрака. Группа фашистов следила за порядком, они кричали, требовали, чтобы мы смотрели друг другу в затылок, не разговаривали. Один пленный, неизвестно, по какой причине, вышел из строя. Один из офицеров-фашистов выстрелил в него и убил. Мы все напряглись. Но тут произошло то, что трудно было нам предположить. Кое-что поясню. В Финляндии некоторые граждане принципиально отказывались принимать участие в войне. одни – по нравственным убеждениям, другие – по религиозным. Их называли «отказниками» и весьма своеобразно наказывали: если это был солдат, с него снимали погоны и ремень и вместе с дезертирами помещали в отдельную палатку на территории лагеря для военнопленных. Такая палатка стояла и в лагере Суоярви, в ней находилось 10 человек, рослые, крепкие ребята с осмысленными лицами. Когда они увидели, что офицер убил пленного, эти ребята подскочили к стрелявшему офицеру и начали бить его, выхватили у него пистолет, который забросили за забор лагеря. Комендант лагеря, пожилой фельдфебель, спокойно подошел к избитому фашисту, лежавшему на земле, поднял его за шиворот, подвел к воротам лагеря и сильным ударом по заду ногой вышиб за ворота и крикнул: «poisch, pargele, satana (прочь, черт, дьявол).» Затем комендант подошел к нашей очереди и на ломаном русском языке громко заявил: «Такие люди, как этот стрелявший фашист, позорят наш народ, мы никому не разрешим издеваться над вами, вы не несете ответственности за своих правителей.» Поведение «отказников» и коменданта лагеря произвели на меня очень сильное впечатление.

После этого события для меня кое-что прояснилось. Мне стало ясно, что Финляндия является страной, где соблюдение законов обязательно для всех, что в финском народе нет корней для широкого распространения идеологии фашизма и антисемитизма. Я понял, что в советских газетах о Финляндии публиковалась беспардонная ложь. Через день после этих событий пленных повели в соседнюю деревню, чтобы помыться в бане. В бане нам выдали свежее белье. После бани мы не вернулись в прежний барак, нас размесили в большом бараке, где не было большой скученности, хотя нары были двойными. Я оказался на верхних нарах между Геннадием Князевым и Василием Ивановичем Поляковым, уроженцем города Тамбова. Он попал в плен возле Сортавала, рассказал, что финская армия без боя заняла Петрозаводск, но дальше не продвигалась, хотя немцы требовали от финского командования, чтобы оно двинуло свои части к Ленинграду, окруженному немецкими войсками. Несколько позже я узнал от финнов, что депутаты финского сейма от социал-демократической партии в категорической форме потребовали от правительства, чтобы оно руководствовалось стратегическими интересами Финляндии, а не Германии. Оказывается, главнокомандующий финской армией Маннергейм и президент Финляндии Рютти входили в партию «прогрессистов», возникшую в годы, когда Финляндия входила в состав Российской империи. И что меня очень удивило и обрадовало – это позиция финского правительства по еврейскому вопросу. Несмотря на большое давление со стороны фашистской Германии, Финляндия не допустила, чтобы на ее территории преследовали евреев и как-то дискриминировали. Более того, евреи служили в финской армии. В обстановке, когда Финляндия была союзницей Германии в войне и когда немецкий фашизм провозгласил геноцид евреев главным направлением своей деятельности, позиция Финляндии требовала очень большого мужества от ее руководителей.

30.08.2016 13:09

Молодые финские историки активно работают над устранением «белых пятен» финской истории. Как пишет YLE , тема советских военнопленных изучена довольно хорошо, но целостного академического исследования до последнего времени написано не было - пока не появилась книга «Судьбы военнопленных: советские военнопленные в Финляндии в 1941-1944 гг.». Автор Миркка Даниэльсбакка изучает причины высокой смертности в финских лагерях для военнопленных.
Во время войны 1941-1944 гг., которую в Финляндии называют «Войной-продолжением» (название подразумевает, что война 41-44 гг. является логическим продолжением развязанной СССР в 1939 году Зимней войны), в финский плен попало около 67 тысяч бойцов Красной Армии. Примерно каждый третий из них, то есть свыше 20 тысяч человек, умерли в финских лагерях - цифра, сравнимая со смертностью в немецких, советских и японских лагерях для военнопленных.
Информацию о родственниках, оказавшихся в финском плену в годы войны, можно запросить по электронной почте: Этот адрес электронной почты защищен от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра. . Картотека военнопленных в настоящее время находится в Национальном архиве. Основная часть запросов выполняется на платной основе.
Cведения о советских военнопленных, погибших в плену во время Зимней войны и «войны-продолжения» и о гражданских лицах, умерших в лагерях восточной Карелии, можно найти в созданной Национальным архивом виртуальной базе данных «Судьбы военнопленных и интернированных лиц в Финляндии в 1935-1955 гг. ». Информация составлена на финском языке, руководство по поиску информации представлено на русскоязычной странице базы данных.
На сайте фотоархива Вооруженных сил Финляндии