Как я в психушке лежал. Согласился лечь в психушку, теперь не знаю, как выйти

Многие люди, особенно современные подростки, интересуются, как стать психом. На самом деле этот вопрос нельзя назвать корректным. Дело все в том, что стать психом намеренно нельзя, только если осознанно подвергать нервную систему каким-то особым воздействиям. Лучше понять, по каким причинам люди могут стать психами, в целях личной безопасности и профилактики. Некоторые по непонятным причинам желают попасть в Трудно поверить, но для этого вовсе не обязательно становиться психически нездоровыми людьми. Достаточно просто обратиться в данные учреждения за помощью в определенных случаях. О них немного позже. Для начала следует понять, как стать психом и почему люди вообще сходят с ума.

Наследственность

Человеческая психика - огромная загадка, в которой врачи до сих пор не могут полностью разобраться. Дело все в том, что на нервные окончания в головном мозге оказывает влияние все, что происходит вокруг людей. И ответ на вопрос о том, как стать (или выставить свою персону в качестве психа), сугубо индивидуален.

Многие врачи указывают на то, что изучаемый процесс зависит от наследственности. Если у кого-то в роду были психи или люди с заболеваниями нервной системы, не исключено, что недуг будет передаваться. Иногда это идет от поколения к поколению, в некоторых случаях - через раз. Поэтому следует хорошенько изучить наследственность. Может быть, не придется думать, как стать психом. Заболевание нервной системы само возьмет верх над разумом, когда придет время.

Сильное потрясение

Нервная система - основная составляющая поведения человека. Чем она устойчивее, тем меньше шансов сойти с ума. Этот факт подтверждают медики. Как люди становятся психами? Всему виной могут быть страхи, панические атаки и даже сильное эмоциональное потрясение. Обычно оно должно носить негативный оттенок.

В-третьих, надо придумать правдивую историю о том, что случилось. Особенно хорошо такая методика действует с разыгрыванием раздвоения личности. Если человек решил строить из себя психа-дурачка, то можно просто говорить несвязными предложениями.

Это все. После разработки плана действий можно приступать к решительным мерам. Например, наброситься на кого-нибудь из близких с воплями "Изыди прочь, сатана!", через 2 минуты ходить и удивляться, почему все косятся, якобы ничего не произошло. Любое неадекватное поведение, которое будет повторяться несколько раз, рано или поздно приведет к психушке.

Депрессии

Как стать психом в домашних условиях? Далеко не всегда приходится играть или подвергать себя реальным травмам головы. Современные психологи указывают на то, что депрессии могут сделать даже из здорового человека психа.

Поэтому можно посоветовать "загнать" себя в депрессию. Долгое нахождение в подобном состоянии негативно скажется на нервной системе. И в данной ситуации можно отправиться в психушку.

Подростков чаще всего отправляют в подобные учреждения при склонностях к суициду. Кстати, это один из вариантов выставления своей личности психически нездоровой. Многие советуют писать заявлять о желании умереть, а также резать руки лезвием (даже неглубокие порезы дадут результат). И совсем скоро окружающие начнут считать человека психом.

Роды

Трудно представить, но роды тоже способны нанести свой удар по психике человека. Есть такое понятие, как Она встречается и у мужчин, и у женщин. Без лечения данного недуга в некоторых случаях можно свихнуться, а затем оказаться в психушке.

Поэтому следует принять во внимание: роды и нарушение гормонального фона способствуют развитию неврологических проблем, которые приводят к неадекватному поведению. Данный процесс является сильным эмоциональным напряжением и стрессом для организма. Никто не знает, как роды скажутся на поведении женщины.

Теперь понятно, как люди становятся психически нездоровыми. Чаще всего намеренно сойти с ума нельзя. Только разыграть сумасшествие. Все изменения головного мозга происходят неконтролируемо. При любых эмоциональных потрясениях лучше обращаться к врачам - они помогут не довести себя до депрессии и сумасшествия.

Не мое. но история очень понравилась.

Это было, когда я лежал в психушке.

Тогда я только попал в «наблюдаемую» палату. От прочих она отличалась большим размером и хорошей простреливаемостью с поста санитаров. Каждый час сестра проверяла, чем занимаются пациенты. Дверей, кстати, в палате не было, а на пластиковых окнах стояли решетки.

Вообще палат было несколько. Самые населенные носили названия «Зоопарк», «Кладбище» и, собственно, «Наблюдаемая».

На Кладбище лежали «нормальные» или почти нормальные - с манией величия, агорафобией, под транквилизаторами. Там было тихо. Наблюдаемая приютила различный сброд - самоубийцы, алкоголики, идиоты и просто те, от кого неясно, чего ждать. В Наблюдаемой были шахматы. И даже карты, пока их не украл клептоман.

Самой шумной из всех палат был Зоопарк. Думаю, таков он и по сию пору. Там лежат психи. Низшая каста - неполноценные, рахитичные, буйные, гидроцефалы, ауты. У большей части Зоопарка полностью (или почти полностью) потерян контакт с миром. Помню, баба Катя, пожилая санитарка, вслух сокрушалась: «Раньше краски нанюхается, его откачаешь, помоешь - поговорить можно, как с человеком… А нынче дурная краска пошла, химическая, крышу сносит однажды и навсегда...»

Зоопарк получил свое название из-за особых звуков, которые несутся оттуда ночью. Вой, плач, крики, скрип, скрежет, стук… Фоновый звук обезьяньего вольера, с редкими вкраплениями человеческой речи: просьбами отвязать.

Да-да. Многих на ночь привязывали, потому что если не привязать - то могут и себя повредить. Или другого. В темноте-то. Дежурный, конечно, сидит - но мало ли...

Свободный выход из Зоопарка был запрещен. Ходили привязанные под себя, в судно.

Паренек, о котором я хочу рассказать, лежал в Зоопарке. Про себя я назвал его Иисусом - из-за специфической позы, в которой он находился почти всегда: ноги вместе, колени скошены на бок, руки разведены. Естественно, поза эта была лежачей - ходить мальчик умел только с чужой помощью. Он вообще не очень-то обращал внимание на окружающий мир.

Однажды утром ко мне пришел санитар Олег. Из молодых, практикант. Мы были неплохо знакомы (иногда я, как наиболее адекватный, помогал медицинскому персоналу), и попросил помочь. Надо было отнести Христа на рентген. Вернее отвезти. Все передвижения по территории за рамками корпуса осуществлялись исключительно на машинах.

Любой выход на улицу, и вообще смена обстановки - уже радость. Я согласился.

В машине тоже держали его под локти - чтобы не шмякнулся на пол. Сперва молчали. Потом я спросил:

А что с ним?

Гидроцефал. Пятнадцать процентов - мозг, остальное вода.

С рождения?

Да… - санитар сверился с сопроводительными бумагами, - Да, с рождения. Кстати, у него праздник. Сегодня ему пятнадцать.

Я ошарашенно посмотрел на индифферентного Иисуса. С виду мальчику было десять, может, одиннадцать лет.

Зачем ему рентген?

Легкие… Такие, как он, не живут долго. И болеют всем. Вот реально - всем. У него, похоже, туберкулез. Так бы умер лет в двадцать пять, но сгорит, наверно, в семнадцать… Интересно, к нему хоть родные придут сегодня? О, все. Приехали...

Мы выгрузили Иисуса из машины и поволокли на рентген. На гигантской холодной доске он тут же принял свою любимую позу - ноги скошены, вместе, а руки врозь, и так застыл. Вдруг я заметил, какой он истощенный. Кожа белая, прозрачная, ребра видны насквозь, ноги - вообще не предназначены для ходьбы, руки-соломинки...

Мы сняли мальчика со стола и усадили на скамеечку в коридоре. Олег заговорщически посмотрел на меня, и попросил обещать, что, если он отойдет, я не убьюсь за это время о стену. Я обещал. Олег кивнул и куда-то пропал минуты на три.

Побудешь с ним? Скоро вернусь.

Я посмотрел на мальчика. Он сидел с абсолютно отсутствующим видом и расфокусированным взглядом, слегка завалившись на левый бок.

Ну неужели у него правда вместо мозга - вода.

Ты понимаешь меня?

Иисус не подал ни малейших признаков жизни.

Па-арень. Ау. Кивни, если слышишь меня.

Внезапно Иисуса скрутило. Почти всем телом он рухнул вперед (естественно, не выставляя рук) и замотал головой. Я еле успел поймать его в десяти сантиметрах от пола и чуть не запаниковал. А если у него приступ? А ни одного врача рядом нет! А если позвать - я же подставлю Олега!..

Но «приступ» прекратился так же быстро, как начался. Паренек снова сидел спокойно, уставившись в стену. Лицо его не выражало никаких эмоций.

И тут я подумал. А может быть, не припадок.

Слышишь меня? Кивни еще раз.

Его опять согнуло в жуткую эпилептическую дугу, но на этот раз я был готов, и удержал мальчика на скамейке.

Соскучились? Я вернулся! Давай, понесли обратно в машину...

Родственники приехали. Вернее, один родственник - мама. Она принесла мальчику что-то вкусное, кажется, сладких булочек. Иисус ел отстраненно, с тем же выражением лица, с каким потреблял пшенку и гречу. Куски булочки падали изо рта.

А когда ближе к вечеру я заглянул в Зоопарк, проверить, как там Иисус, - я застал у его кровати Лебедя.

Лебедь - воплощение зла. Я не шучу.

Лебедь (это фамилия) потихоньку отбирал продуктовые передачи у даунов и калек. Воровал все, что плохо лежит. В частности, общественные карты украл он. Хотя что с ними делать-то - одному?.. Лебедь избивал всех, кто казался ему слабее. Тем, кто казался сильнее - делал гадости потихоньку. А в глаза - подлизывался изо всех сил. От него отказались собственные родители и сдали его в детдом. Детдом тоже отказался от Лебедя, сдав его через месяц в психиатрию. Психиатрия тоже не желала долго держать Лебедя, и сплавляла обратно при первом удобном случае. В год Лебедь делал два-три таких «рейса».

Кроме всего прочего, он мучал больных. Даже тех, кто не понимал, что вообще происходит. Выкручивал соски, выламывал пальцы, зажимал нос. С какой-то поры его любимой игрушкой стал Иисус. Потому что не реагировал на боль. Никак. Вообще.

Это создавало проблемы - Лебедь пытал его тихо, и заметить, что в зоопарке происходит что-то не то, было довольно проблематично.

Я начал отрывать Лебедя от больного. Лебедь сопротивлялся. На шум в палату заглянула баба Катя - та самая, что сокрушалась про краску. Лебедь немедленно стих и вышел сам. Баба Катя - власть, с ней ссориться незачем, от нее зависит лишний матрас и лишняя порция запеканки.

Катя подошла к нам с Иисусом. Спросила:

Чего, опять мучает?

Я кивнул.

Катя покачала головой, прикрыла вытянутые ноги Иисуса краешком одеяла, и задумчиво произнесла:

Странно вот. Когда бьют - не плачет. Когда падает - тоже не плачет. А по ночам плачет...

Февральским утром я не смогла встать с кровати. Потом весь день, вечер, ночь и следующим утром. А потом и другим. Со мной случилась депрессия - впервые за три года.

Текст: Людмила Зонхоева

Я была в таком состоянии, что помощь мне нужна была незамедлительно - здесь и сейчас. Те же друзья, которые несли мне таблетки, советовали своих специалистов. Но их минус был в том, что к ним все по записи, и на вопрос, какое ближайшее время, которое они могут мне уделить, я слышала классический ответ: «На следующей неделе в четверг вечером вас устроит?» Не устроит, я не доживу.

У одной из моих коллег мама - психотерапевт, я созвонилась с ней, всё рассказала, и она решила, что мне необходима фармакологическая помощь, сразу дала телефон психиатра и отрекомендовала меня ему. Таким образом, наконец я оказалась на диване у психиатра.

Рассказала всё то, чем я уже с вами поделилась (ну, чуть больше), психиатр перекинул ногу на ногу, задал несколько уточняющих вопросов и сказал, что мне необходима госпитализация. Я с ним согласилась. Врач достал телефон, позвонил заведующей отделением психиатрической больницы, уточнил о наличии места, завершил звонок и ответил мне: «Ну что же, собирайте вещи, завтра в девять утра вас ждут в больнице».

Больница

16 марта 2016 года, среда. Психиатрическая клиническая больница № 3 на Матросской Тишине в Сокольниках. Через забор - следственный изолятор. Жёлтое здание построено в конце XIX века и сразу отдано под психбольницу. Место с историей.

В больницу меня провожал друг-сосед. В платном (моём) отделении высокие потолки с арочными сводами, в коридоре сидит Паша-шизофреник, который через каждые полминуты повторяет: «Да-да-да-да-да» (как-то раз он сказал мне, что мне здесь не место, «это всё какая-то болезнь и большой-большой секрет»).

Завотделением удивлённо переспросила: «Вы на себя составляете договор?» - обычно пациентов кладут родственники или другие близкие. Стоимость «проживания» в сутки в одноместной палате составляет 5 100 руб. Меня положили на две недели.

Меня заселили в седьмую палату, через стенку - пока пустая шестая, мы делим один отсек. Окно открывать нельзя. В палате телевизор, холодильник, свой душ и туалет - больше похоже на номер в очень дешёвом отеле, если бы не камера видеонаблюдения. На улицу выходить нельзя. Совсем нельзя.

У меня забрали нож, ложку, вилку, тарелку, кружку и станок для бритья. В обмен мне выдали полотенца, жидкое мыло и шампунь. Так началась моя новая жизнь.

В нашем платном отделении лежали пациенты разного пола и с разными диагнозами: от невроза до шизофрении. Возраст - от 20 до 75 лет. Первую неделю я с другими не знакомилась: сталкивалась в коридорах и курилке (курить можно было в общем туалете для пациентов, где иногда справляли нужду шизофреники, другие предпочитали свои, в палатах).

Как-то раз ко мне в палату зашел большой мужик в больничной пижаме в клетку, протянул руку и отрекомендовался: «Дима-Колобок». В подтверждение прозвища потряс пузом перед моим лицом. Спросил, что я читаю. «Флобера», - ответила я. «Пифагора?» - переспросил он. Потом Колобок катался по коридорам и орал: «Я король!»

20-летний парень из шестой палаты постучался и спросил: «Это был завтрак? Или ужин? Милая, я во времени потерялся». Оказалось, что он пустился паломничать и добрался из Коми до Адлера автостопом. Поскольку путешествовал он без документов, в Адлере его задержали и вернули родителям, которые решили положить его в больницу.

Познакомилась я с некоторыми своими соседями на сеансе групповой терапии (так называемой предвыпускной, на ней готовят, как жить со своим заболеванием после госпитализации). Шизофреник, который рассказывал байки о том, как в прошлой жизни был светским журналистом. Азербайджанец, попавший туда после ссоры с родителями. Дед с депрессией. Набожная дама с шизофренией, учит детей в воскресной школе рисунку и архитектуре. Студент исторического факультета с социофобией. Парень с ходунками (перелом пятки после падения из окна). Девочка с родовой травмой, пыталась покончить с собой. Девушка с психозом из Петербурга, которая недавно родила, снимает документальное кино. Семейный психолог с расстройством личности.

Ко мне ежедневно заходил психиатр. В силу того, что он молод, я ему не особенно доверяла. Сначала выслушал историю моей жизни и заявил, что я бодро и весело живу. Затем интересовался моим самочувствием. Проблема в том, что мне никак не могли подобрать антидепрессанты: у меня были кошмарные сновидения после вальдоксана и амитриптилина; после миртазапина были скачки настроения и неадекватное восприятие пространства (двери казались более выпуклыми, чем они есть).

Почти каждый день приходила психотерапевт. С ней беседы были более расслабленные, чем с психиатром, не обо мне: «Людмил, а знаете писателя Дмитрия Быкова, которого я бы охарактеризовала как синтоноподобный шизоид?» На один из сеансов она принесла альбом Третьяковской галереи и показала работы Сурикова: «А так рисуют люди авторитарно-напряжённого характера. Эпилептоидный тип личности».

В середине моего «срока» я прошла беседу с завкафедрой психиатрии всей больницы для уточнения диагноза. По факту это экзамен с комиссией из пяти экспертов: на протяжении часа рассказываешь незнакомым людям о том, как тебе плохо, и отвечаешь на их каверзные вопросы вроде: «А вы не терялись в детстве? В магазине, например?» По итогу беседы невропатолог выписала мне фенибут.

В один из последних дней я прошла психологическое обследование. В основном оно направлено на выявление шизофрении: разложите карточки с рисунками по категориям, совместите категории и оставьте всего четыре; назовите общее и различное между двумя вещами. Одна из отличительных черт шизофрении - недостаточная ассоциативная реакция. Идеи и слова, которые должны быть связаны по аналогии в мозгу пациента, не соединяются, и наоборот, соединяются те, которые у нормальных людей совершенно не ассоциируются друг с другом. Но был и простой тест на исследование личности «Нарисуй несуществующее животное».

Я сдала все анализы, прошла ЭКГ и энцефалографию, была у гинеколога, лора, терапевта, окулиста. Мне сделали рентген носовой полости и грудной клетки для того, чтобы вылечить кашель. Меня водили по обследованиям через другие отделения, где общие палаты и процент страшных диагнозов выше, чем в платном. Это было страшно.

Первые двое суток я отсыпалась, потому что мне усиленно давали феназепам и мощную капельницу (что в ней было, я не знаю). За последующие почти 12 дней в больнице я отвечала на срочные звонки по работе, консультировала по почте, отредактировала пару текстов, прочитала около 12 книг и поправилась на три килограмма на плохой еде. В воскресенье, 20 марта, друзья мне принесли краски и бумагу, и в перерывах между чтением я рисовала (телевизор почти не смотрела).

Родителям о том, что я лежу в больнице, я не стала сообщать. Но меня практически ежедневно навещали друзья. С работы прислали букет цветов, а при выписке домой - гигантского картонного кота.

На больнице моё лечение не закончилось: там меня вывели из критического состояния. Ряд препаратов мне придётся принимать на протяжении шести месяцев, плюс должна вестись параллельная работа с психиатром и психотерапевтом. Должно пройти время, чтобы можно было выяснить, выздоровела ли я до конца.

***
Психушка.
Половина десятого вечера.
Меня только что привезли.
Вкололи два укола аминазина плюс таблетка феназепама.
Но спать боюсь.
Двери в палаты не предусмотрены.
Пытаюсь скотчем прилепить к потолку крестик из бисера.
Брат только что дал. Снял с лобового стекла своей Тойоты.
--Его вместе с машиной батюшка освящал. И вот еще брелок с ключей. Мне с Иерусалима привезли, его ко гробу Господнему прикладывали. Все будет хорошо.

***
--Ир, Ир..Ты сегодня ночью будешь моя. Нам будет здесь хорошо. Я никогда больше не обижу тебя. Ведь ты меня любишь, любишь, любишь.
--Я не хочу умирать! Я боюсь! У меня слишком много грехов.
--Да. Ты мое творение. Сучка моя, мне плохо здесь без тебя. Я хочу тебя. И ты будешь, будешь, будешь сегодня моей!
--Нет! Я верю в Бога! Я не хочу в ад! Боженька, дай мне шанс! Я брошу пить, курить, блядовать. Буду ходить каждое воскресение в церковь. Я исповедуюсь и причащусь. Я буду молиться. Только не забирай меня сейчас. Я не хочу к Леше. Я его боюсь.

Бегу в церковь.
Скупаю свечи, масло, святую воду, евангелие, псалтырь, иконы.
Голос покойного мужа в голове:
--Уходи оттуда. Ты меня убиваешь. Как больно мне! Как больно мне!
--Я не умру.
--Умрешь. Умрешь. Умрешь. Уже сегодня ночью ты будешь со мной. Сука, ты обещала никогда меня не бросать. А бросила, бросила, бросила! Я ради тебя поджег квартиру с матерью.А ты, тварь, нашла себе нового мужика. Сука! Нихуя. Ты - моя! Ты моя, моя, моя!

Страшно.
Протираю святой водой лицо, грудь, живот.
Рисую себе на лбу и на висках церковным маслом кресты.
Зажигаю свечи.
Во весь голос декламирую Отче наш.
Беру псалтырь, бухаюсь на колени перед только что купленными иконами, читаю, крещусь, бью поклоны.
--Боженька, я не могу сейчас умереть. Мне надо время исправиться, покаяться. Ты такой добрый, милосердный и всепрощающий. Прости меня, грешницу. Ради дочери спаси и сохрани меня!
--Не поможет тебе ничего. Я все-равно буду с тем, кто меня любит. А ты меня любишь, любишь, любишь.
--Нет! Отстань от меня!
--Дура. Дура. Дура. Прекрати это читать.
--Во имя Отца, и Сына, и Святотого Духа! Господи, помилуй. Господи, помилуй. Господи, помилуй.

Судорожно кидаю вещи в чемодан.
Домой.
К маме. К папе.
Они что-нибудь придумают.
Они обязательно меня спасут.
Я не могу умереть такой грешницей.
Я буду жить в церкви, работать там хоть уборщицей. Мы поедем по монастырям, я окунусь во все святые источники.
Главное - выжить.
--Что это ты придумала? Какие еще монастыри? Какие еще источники? Ты меня второй раз убить хочешь? Сука! Сука! Какая же ты сука!
--Заткнись. Я тебя не слушаю.
--Ир, ну серьезно. Зачем тебе это? Что ты делаешь? Убери иконы, книжку эту и выслушай меня. Это все вранье, что в аду вечные муки. Здесь отлично. Только тебя мне не хватает. Твоего тела, твоих губ. Я соскучился, соскучился, соскучился.
--Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас!
--Я хочу тебя! Ты мне нужна! Я не могу без тебя! Я не могу без тебя. Не могууу...

Любимый везет меня к родителям.
Перед тем как сесть в машину, рисую на двери маслом крест.
--Тварь! Что ты делаешь? Гадина. Ну ты у меня сегодня поплачешь.

Пять часов в дороге.
Молюсь во весь голос.
Леша то угрожает, то уговаривает.
Когда он додумался вещать через динамики магнитолы, пришлось остановиться и отсоединить их.
Три минуты тишины и снова через вентиляцию в машине:
--Я хотел сначала и тебя, и дочь к себе взять. Но мне разрешили только одного человека. Ты слышишь? Я выбрал тебя. Тебя, тебя, тебя. Потому что ты моя. И ты меня любишь, любишь, любишь. Осталось совсем немного. Скоро мы будем опять вместе!
***
Два часа ночи.
Хожу по коридору больницы, борюсь со сном.
В голове уже куча голосов.
Все знакомые, все мужские.
В моей башке один за другим возникают мужчины, которых я обманывала, унижала, предавала.
И все уговаривают меня заснуть.
--Если ты сейчас уснешь до четырех утра, то умрешь, но мы спасемся. Если же не ляжешь, то завтра ни тебя, ни нас не будет в живых. Ты нам должна.
--Как вы туда попали, в мою голову?
--Шли домой, вставили ключ в дверь квартиры. Вошли и очутились здесь. Сейчас мы в клетке и только ты можешь нас освободить.
--Но я не хочу умирать. Дайте мне хоть один день еще. Попрощаться с дочкой, с родителями.
--Ты все-равно сегодня умрешь. Это уже факт.
--Нет! Не хочу! Боюсь!
--Не тащи нас за собой. Спи, спи, спи.

Голос любимого. Ругается. Злится.
--Олег, а ты там как очутился? Я люблю тебя, я никогда не делала тебе ничего плохого.
--Ты мне изменяла. Ты мне врала. А теперь убиваешь.
--Прости меня, пожалуйста, прости. Я согласна.

Иду в палату.
Ложусь на свою кровать, последний раз читаю Отче наш, прошу у Господа прощения и милости.
И умираю...
Реально чувствую, как душа отделяется от тела. Немного больно.
И голос, опять голос покойного мужа.
--Так, так, так, аккуратненько. Осторожно, моя хорошая.

Ощущение, что душа до половины вышла.
--Ира. Я хочу тебе добра. Делай, что я тебе говорю. Встань, оденься, обуйся, возьми полотенце, кружку и найди любую дверь.

В коридоре психушки всего-то три двери.
Одна в кабинет дежурной медсестры, другая в кабинет врача и основная дверь, закрывающая отделение от холла.
С полотенцем в одной руке, полной кружкой воды в другой подхожу по очереди к каждой двери, стучусь и по пять раз произношу: "Пустите меня, пожалуйста, ради Бога". Естественно, ничего не открывается.
--Дура! Ты все неправильно говоришь. Или слова путаешь, или интонация не такая.
--Я не могу. Я устала. Я хочу лечь.
--Сука тупая. Иди обратно. Сама ничего не можешь. Даже на тот свет подготовленной придти.

Оказывается, после смерти нам всем дают новые тела.
Как в телевизор смотрю.
Вижу себя в очереди.
Каждый мой грех припомнили. В ад. Конечно же, в ад. К Леше.
--Вот так. Я тебе говорил, что ты сегодня пойдешь со мной? Говорил? Говорил? Ты - моя! Теперь навечно моя!

Тетка скулит:
---Ой, горе-то какое..

Медсестра:
---Носилки, несите носилки. Труп приехали забирать.
***
Бегаю по отделению.
Кидаюсь к каждому.
Прошу позвонить домой, сказать родителям, что жива я, жива.
Объясняю, что они сейчас меня оплакивают и готовятся к похоронам.
Что никто за мной не приедет.
Что останусь в дурдоме навсегда.
Леша в голове советует мне поджечь больницу и сбежать.
--Тебе нужно только зажигалку найти. Всего лишь зажигалку.

Меня фиксируют на кровати, ставят капельницу.
--Не позволяй им это делать. Не позволяй. Я умру. Ты понимаешь, что тогда я больше не смогу к тебе придти? Никогда.
***
Семь вечера. Прислушиваюсь. В голове пусто. Соседки по палате говорят, что мама приходила, но меня не разрешили будить.
Выползаю в коридор.
Ощущение, что не меньше трех суток прошло. Оказывается, только одни, и то не полные.
В проходе бродят тетки.
Разные. Десять процентов выглядят нормально, остальные - кошмар.
Мычащие, поющие, с вывалившимися языками, с трясущимися руками, лысые.
Некоторые - детдомовские, которым негде жить.

Вместо туалета три ведра на всех.
Дезинфекция ведер - хлоркой.
Ванны, душа тоже, конечно, нет.
Склизкие тазики для желающих подмыться - там же в туалете.
По понедельникам баня с оплеванными лавками в компании вшивых воняющих ссаньем и гавном бабок.
Все помещения без дверей.
Курящим неимущим выдают по четыре папиросы Примы в день.
Кто проспал - обломался.
За сигарету психи готовы на все.
Моют вместо санитарок полы, подмывают сраные жопы лежачих старух.
Еда невозможная, но ждут ее как манну небесную. Жирные столы с лавками, чавкающие люди с текущими по подбородку слюнями, суп из воды и лука(даже без картошки!), кружки для чая, почему-то воняющие селедкой.
За обычный батон белого хлеба готовы благодарить сто раз.
Кофе и чай запрещены, медсестры сразу отбирают.
Горячей воды нет.

Старуха, лежащая в коридоре, доползла до "туалета".
Босиком по бетону.
Упала и валялась полчаса рядом с ведром гавна, пока сама не очухалась и не поползла обратно.
Вши.
Половина отделения лысые по этой причине.
Головы у них голые и в зеленке от расчесов.

Одна тетка посрала в ведро, сорочкой, что на ней была, жопу вытерла и одела трусы поверх сорочки.
У них даже туалетной бумаги нет!!!
Воровство жуткое.

Слава Богу, мне не пришлось ни разу за неделю воспользоваться этими "удобствами".
С самого начала в моем распоряжении был туалет для персонала, вполне приличный.
Недаром мои родители столько денег вбухали за меня.
В моей палате, кроме меня еще четверо человек.
Нормальная тетка, живущая при больнице.
За еду и крышу помогающая санитаркам убираться в помещениях и мыть по понедельникам в бане немощных старух.

Женщина сорока лет, девственница.
Когда ее привезли, она разделась догола, бегала по отделению и просила мужика.
Потом не верила, что орала дурниной: "Хочу кобеля!"

Еще одна тетенька.
У нее единственный сын двадцати лет прошлым летом утонул.
Она почти год держалась, а с марта месяца начала по ночам на кладбище к нему ездить.
Причем, как и зачем, она сама не знает.
Не помнит ничего.
Ее родственница на могиле ночью нашла и сдала в психушку.

И наконец, "луч света в темном царстве" - моя Танюха.
Девятнадцать лет. Красивая. Третий раз в дурдоме. У нее тоже голоса в голове были, с которыми она полгода проходила.
Боялась рассказать родным и друзьям.
Негр, бомж, подросток и мальчик с обугленным носом.
Она к ним уже привыкла, но однажды ей почудилось, что они заперли ее в комнате и чтобы выйти негр велел ей перерезать себе вены.
Татьяна не долго думая, схватила кухонный нож и полоснула себя по запястьям.
Лечили ее месяц. Голоса исчезли, но психуя, она теряет контроль.
Два раза после этого она обглатывалась таблетками и резала вены. В этот раз тоже.
Да уж, каждый сходит с ума по своему.
Танюха тоже была в привилегированном положении. Ее родители, как и мои, ничего не пожалели для глупой доченьки.
***
Неделю уже в желтом доме отдыхаю.
Как обычно, нагрянули родители с харчами, которые я все равно не ела, а раздавала по палатам.
Зашел врач и, о чудо, сказал:
---Забирайте ее прямо сейчас. А то она в меня уже влюбилась.

Не знаю, с чего он сделал такой вывод?
Может, потому что по несколько раз в день стучалась к нему:
---Виктор Николаевич, давайте поговорим?
***
Воскресенье. Семь утра. Я дома.
Мама тихонечко стучится:
---Ирин, вставай, а то опоздаем. Служба в восемь начинается, но надо еще свечки купить, поставить всем святым, и молебны заказать.

Спасибо, Боже, что дал мне последний шанс.