Раков, лев львович. Отрывок, характеризующий Раков, Лев Львович

Биографический словарь, т. 1-4

(9.08.1904, Якутск — 8.02.1970, Ленинград), историк, дир. ПБ в 1947—50.

Отец Л. В. Теслер — юрист по образованию, проф. революционер, отбывал в Сибири ссылку. Мать — Е. Д. Ракова оказалась в Якутске в результате волнений в Петерб. жен. ин-те. После возвращения из ссылки в 1905 Е. Д. Ракова приехала с сыном в Петербург, где стала работать врачом.

В 1917—21 учился в Петрогр. шк. № 15 (б. Выборг. коммерч. уч-ще). В 1922 поступил на отд-ние истории и археологии фак. яз. и материал. культуры ФОН, в 1927 восстановился на ЯМФАКе. Окончил ЛГУ в 1929 как специалист по истории Зап. Европы. Одноврем. с учебой работал экскурсоводом-лектором бюро Политпросвета в Рус. музее. В 1930—32 учился в аспирантуре ГАИМК, специализировался в обл. антич. истории. В 1931 был принят на работу в Гос. Эрмитаж, с 1937 — уч. секр. Эрмитажа. С 1932 преподавал на каф. антич. о-ва истфака ЛИФЛИ, преобразов. с 1937 в истфак ЛГУ. С 1932 по 1936 читал курс истории Древ. мира на ист., лит. и пед. фак. ЛГПИ. В марте 1938 ему была присуждена уч. степень канд. ист. наук и звание доц. по каф. «История антич. мира». В нояб. 1938 был арестован как «активный участник контрреволюционной меньшевистской организации», провел год в одиноч. камере. В дек. 1939 обвинения были сняты, и он восстановлен в должности уч. секр. Эрмитажа, в июле 1940 возглавил там же отд-ние оружия и воен. дела, в апр. 1941 — отд. истории рус. культуры.

В июле 1941 вступил добровольцем в РККА, был лектором Ленингр. фронтового дома Крас. армии. Участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда (янв. 1943) и под Синявино (июль—авг. 1943). Окончил воен. службу в чине полк. С 1944 по 1947 — дир. пост. выст. «Героическая оборона Ленинграда» (с 1946 — Музей обороны и блокады Ленинграда).

14 мая 1947 был издан приказ о назначении Р. на должность дир. ГПБ, 16 сент. 1948 он был утвержден дир. В послевоен. Б-ке не хватало штатов и помещений, в связи с чем в 1947 Р. добился увеличения штатов (гл. обр. за счет выпускников ЛГУ и МГУ). Были повышены оклады сотр., имевшим уч. звания и степени, увеличена численность аспирантов (до 25 человек), расширено преп. на ВБК (число преп. составило 68 специалистов), на курсах иностр. яз. преподавали англ., чеш., нем., фр., швед., пол. яз. 28 человек.

Нехватка площадей, необходимость капит. ремонта зданий после блокад. лет, неоднократ. обращения по этим вопросам в сов. и парт. инстанции привели к тому, что 17 июня 1949 вышло распоряжение Совета Министров СССР № 8922 о передаче ГПБ здания по наб. р. Фонтанки, д. 36.

Возобновилась науч. работа Б-ки: создание свод. каталога рус. кн. XIX в., библиогр. рус. библиографии, «Единых правил описания произв. печати» (период., карт. и изоизд.). В янв. 1948 в ГПБ был создан Воен. отд., в к-рый предполагалось выделить лит. по воен. вопросам. Это совпадало с науч. интересами Р., возглавившего это подразделение. В 1948 в ПБ по инициативе дир. начала работать лаб. по сохранности кн. фондов, к-рую возглавила Ю. П. Нюкша (см. т. 3). С 30 апр. 1949 в ПБ стали проводиться санитар. дни для обеспыливания фондов. 14 янв. 1949 в день 135-летия со дня открытия ИПБ издан приказ о начале работы над «Историей Публичной библиотеки», была утверждена редкол. и созданы «бригады» по сбору библиогр. сведений, воспоминаний читателей и сотр., но эта попытка не была успешной.

21 февр. 1949 на объедин. пленуме Ленингр. обкома и горкома ВКП (б) сотр. Музея обороны города были предъявлены обвинения в создании мифа об «особой» блокад. судьбе Ленинграда и подгот. теракта «на случай приезда т. Сталина». Музей был закрыт, экспонаты уничтожены.

В апр. 1949 в ходе кампании по борьбе с космополитизмом работу ГПБ проверил К-т по делам культпросветучреждений при Совете Министров РСФСР, к-рый выявил, что «содержание работы важнейших отделов библиотеки: систематизации, каталогизации, библиографии, фондов и обслуживания не отвечают требованиям партии в области идеологической работы. Дирекция библиотеки (тт. Раков, Фирсов, Медведев) к вопросам обслуживания отнеслась недостаточно внимательно и недооценила политического значения читательских каталогов и справочного — библиографии». В Б-ке был реорганизован ОБибл, в нем были созданы спец. секторы — рекоменд. библиогр., истории ГПБ, истории кн. и библиогр., лит., искусства, языкознания.

20 авг. 1949 ПБ получила приказ и инструкцию по проведению аттестации сотр. (идеол. чистки по нац., сослов. и др. вопр.). 27 окт. 1949 собрание сотр. ГПБ в ходе подгот. к аттестации утвердило след. характеристику дир.: «Раков — культурный инициативный работник с большими организаторскими способностями, выходец из старой петербургской интеллигенции, выросший среди квалифицированной ленинградской интеллигенции… Раков уделял много времени и внимания организационным вопросам, благодаря чему Библиотека в настоящее время получает новое здание», однако в вину ему вменялись ошибки по работе с кадрами, «которые он подбирал по деловому, а не политическому признаку». Указывалось, что Р. «не проявил себя как политический руководитель в разгроме носителей космополитизма и формализма в библиотечном деле».

31 окт. 1950 Воен. Коллегия Верхов. суда СССР вынесла приговор — расстрел, к-рый через 4 дня был заменен на 25 лет тюрьмы с поражением в правах на 5 лет и конфискацией имущества. Р. отбывал заключение во Владимир. тюрьме в одной камере с писателем и философом Д. Л. Андреевым (авт. кн. «Роза мира») и акад. медицины В. В. Париным. В соавт. они сочинили вымышл. пародийную биогр. энцикл. «Новейший Плутарх».

12 мая 1954 дело Р. было прекращено из-за «отсутствия состава преступления». В авг. 1954 он был назначен зам. дир. по науч. части Всесоюз. Пушкин. музея. В дек. 1954 возглавил Науч. б-ку Акад. художеств.

В сер. 1950-х в соавт. с Д. Н. Альшицем (см. т. 3) написал пьесы «Опаснее врага» и «Что скажут завтра?», спектакли по ним были поставлены в Театре комедии и оформлены Н. П. Акимовым.

В 1962 уволился в связи с переходом на пенсию.

Награжден орденами Отеч. войны I и II степени, медалями «За победу над Германией в Великой Отеч. войне 1941—1945», «За оборону Ленинграда».

Похоронен на Серафимовском кладб. в Петербурге.

Соч.: К проблеме разложения рабовладельческой формации. Л., 1933; Военное прошлое русского народа в памятниках искусства и предметах вооружения XVII — нач. XIX в.: путеводитель по выст. / Гос. Эрмитаж. Л., 1938 (2-е изд. 1939); Краткий очерк военной истории нашей Родины. Л., 1940 (2-е изд. 1941); Героическая оборона Ленинграда: очерк-путеводитель по выст. / сост. под рук. Л. Л. Ракова. Л.; М., 1945; Русская военная форма: очерк-путеводитель по выст. «История русской военной формы». Л., 1946; Государственная Публичная библиотека имени М. Е. Салтыкова-Щедрина за 30 лет советской власти // Научная конференция, посвященная тридцатилетию Великой Октябрьской социалистической революции, 15—17 дек.1947 г. Л., 1948; Опаснее врага: комедия в 3 д. Л.; М., 1962 (в соавт. с Д. Алем); Что скажут завтра?: комедия в 3 д. М., 1962 (в соавт. с Д. Алем); Ну и вечер!: комедия в 3 д. Новая ред. М., 1973 (в соавт. с Д. Алем); Новейший Плутарх: ил. биогр. слов. воображаемых знаменитых деятелей всех стран и времен от А до Я. М., 1991 (в соавт. с Д. Л. Андреевым, В. В. Париным); Тюремные стихи / публ., вступ. ст. А. Л. Раковой // Нева. 2001. № 4; В капле воды // Звезда. 2004. № 1.

Библиогр.: Ивков; ПБ в печати.

Лит.: Аль Д. Парадоксов друг: к 100-летию со дня рождения Н. П. Акимова // Нева. 2001. № 5; Нонина Н. Реквием музею. Иерусалим, 2003; Хранитель: статьи, письма, проза: к 100-летию со дня рождения В. М. Глинки / авт.-сост. М. С. Глинка. СПб., 2003; Ландер И. Г. Лев Львович Раков, 1947—1950 // История Библиотеки, 1795—2005; Лев Львович Раков: творч. наследие: жизненный путь / авт.-сост. А. Л. Ракова. СПб., 2007.

Арх.: ОР РНБ. Ф. 1445; ОАД РНБ. Ф. 10/1; Ф. 10/2; Науч. б-ка Акад. художеств. Л. д.; РО Гос. Эрмитажа. Л. д.

К:Википедия:Статьи без изображений (тип: не указан)

Лев Львóвич Ра́ков (9 августа 1904, Якутск - 8 февраля 1970, Ленинград) - советский историк, музейный работник, литератор, мемуарист; в 1947-1950 - директор Публичной библиотеки в Ленинграде.

Биография

Сын юриста и профессионального революционера Л. В. Теслера , родился в месте ссылки родителей. С 1905 г. жил с матерью в Петербурге, учился на разных факультетах Ленинградского университета (с перерывами; окончил в 1929 г.). В начале 20-х годов сближается с М. Кузминым , является адресатом его стихотворений 1923-1924 гг. (цикл «Новый Гуль»); дружеские отношения с Кузминым сохранялись до самой смерти последнего. С 1931 г. - на работе в Эрмитаже (с 1937 г. - учёный секретарь). Преподавал историю в ЛИФЛИ и ЛГПИ . Кандидат исторических наук (1938).

Арест

В ноябре 1938 был арестован как «активный участник контрреволюционной меньшевистской организации», провел год в одиночной камере. В декабре 1939 обвинения были сняты, восстановлен в должности ученого секретаря Эрмитажа, в июле 1940 возглавил там же отделение оружия и военного дела, в апреле 1941 - отделение истории русской культуры.

В июле 1941 вступил добровольцем в РККА, участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда (янв. 1943) и под Синявино (июль-авг. 1943). Окончил военную службу в чине полковника. С 1944 по 1947 - директор постоянной выставки «Героическая оборона Ленинграда» (с 1946 - Музей обороны и блокады Ленинграда , закрытый по решению партийного руководства в 1949 г.).

В 1954 г. освобождён, дело прекращено в связи с «отсутствием состава преступления»; тогда же назначен зам. директора Всесоюзного Пушкинского музея и директором Научной библиотеки Академии художеств .

В середине 1950-х в соавторстве с Д. Н. Альшицем написал сатирические пьесы «Опаснее врага» и «Что скажут завтра?», спектакли по ним были поставлены в Театре комедии и оформлены Н. П. Акимовым .

С 1962 года на пенсии. Похоронен на Серафимовском кладбище в Петербурге.

Награды

• Ордена Отечественной войны I и II степени;
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945»;
• медаль «За оборону Ленинграда».

Напишите отзыв о статье "Раков, Лев Львович"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Раков, Лев Львович

Несмотря на то, что пасьянс сошелся, Пьер не поехал в армию, а остался в опустевшей Москве, все в той же тревоге, нерешимости, в страхе и вместе в радости ожидая чего то ужасного.
На другой день княжна к вечеру уехала, и к Пьеру приехал его главноуправляющий с известием, что требуемых им денег для обмундирования полка нельзя достать, ежели не продать одно имение. Главноуправляющий вообще представлял Пьеру, что все эти затеи полка должны были разорить его. Пьер с трудом скрывал улыбку, слушая слова управляющего.
– Ну, продайте, – говорил он. – Что ж делать, я не могу отказаться теперь!
Чем хуже было положение всяких дел, и в особенности его дел, тем Пьеру было приятнее, тем очевиднее было, что катастрофа, которой он ждал, приближается. Уже никого почти из знакомых Пьера не было в городе. Жюли уехала, княжна Марья уехала. Из близких знакомых одни Ростовы оставались; но к ним Пьер не ездил.
В этот день Пьер, для того чтобы развлечься, поехал в село Воронцово смотреть большой воздушный шар, который строился Леппихом для погибели врага, и пробный шар, который должен был быть пущен завтра. Шар этот был еще не готов; но, как узнал Пьер, он строился по желанию государя. Государь писал графу Растопчину об этом шаре следующее:
«Aussitot que Leppich sera pret, composez lui un equipage pour sa nacelle d"hommes surs et intelligents et depechez un courrier au general Koutousoff pour l"en prevenir. Je l"ai instruit de la chose.
Recommandez, je vous prie, a Leppich d"etre bien attentif sur l"endroit ou il descendra la premiere fois, pour ne pas se tromper et ne pas tomber dans les mains de l"ennemi. Il est indispensable qu"il combine ses mouvements avec le general en chef».
[Только что Леппих будет готов, составьте экипаж для его лодки из верных и умных людей и пошлите курьера к генералу Кутузову, чтобы предупредить его.
Я сообщил ему об этом. Внушите, пожалуйста, Леппиху, чтобы он обратил хорошенько внимание на то место, где он спустится в первый раз, чтобы не ошибиться и не попасть в руки врага. Необходимо, чтоб он соображал свои движения с движениями главнокомандующего.]
Возвращаясь домой из Воронцова и проезжая по Болотной площади, Пьер увидал толпу у Лобного места, остановился и слез с дрожек. Это была экзекуция французского повара, обвиненного в шпионстве. Экзекуция только что кончилась, и палач отвязывал от кобылы жалостно стонавшего толстого человека с рыжими бакенбардами, в синих чулках и зеленом камзоле. Другой преступник, худенький и бледный, стоял тут же. Оба, судя по лицам, были французы. С испуганно болезненным видом, подобным тому, который имел худой француз, Пьер протолкался сквозь толпу.
– Что это? Кто? За что? – спрашивал он. Но вниманье толпы – чиновников, мещан, купцов, мужиков, женщин в салопах и шубках – так было жадно сосредоточено на то, что происходило на Лобном месте, что никто не отвечал ему. Толстый человек поднялся, нахмурившись, пожал плечами и, очевидно, желая выразить твердость, стал, не глядя вокруг себя, надевать камзол; но вдруг губы его задрожали, и он заплакал, сам сердясь на себя, как плачут взрослые сангвинические люди. Толпа громко заговорила, как показалось Пьеру, – для того, чтобы заглушить в самой себе чувство жалости.
– Повар чей то княжеский…
– Что, мусью, видно, русский соус кисел французу пришелся… оскомину набил, – сказал сморщенный приказный, стоявший подле Пьера, в то время как француз заплакал. Приказный оглянулся вокруг себя, видимо, ожидая оценки своей шутки. Некоторые засмеялись, некоторые испуганно продолжали смотреть на палача, который раздевал другого.
Пьер засопел носом, сморщился и, быстро повернувшись, пошел назад к дрожкам, не переставая что то бормотать про себя в то время, как он шел и садился. В продолжение дороги он несколько раз вздрагивал и вскрикивал так громко, что кучер спрашивал его:
– Что прикажете?
– Куда ж ты едешь? – крикнул Пьер на кучера, выезжавшего на Лубянку.
– К главнокомандующему приказали, – отвечал кучер.

Ошибка Lua в Модуль:CategoryForProfession на строке 52: attempt to index field "wikibase" (a nil value).

Лев Львович Раков
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Имя при рождении:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Род деятельности:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата рождения:
Гражданство:	СССР 22x20px СССР
Подданство:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Страна:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дата смерти:
Отец:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Мать:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруг:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Супруга:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Дети:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Награды и премии:
Автограф:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Сайт:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Разное:	Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
Ошибка Lua в Модуль:Wikidata на строке 170: attempt to index field "wikibase" (a nil value).
[[Ошибка Lua в Модуль:Wikidata/Interproject на строке 17: attempt to index field "wikibase" (a nil value). |Произведения]] в Викитеке

Лев Львóвич Ра́ков (9 августа 1904, Якутск - 8 февраля 1970, Ленинград) - советский историк, музейный работник, литератор, мемуарист; в 1947-1950 - директор Публичной библиотеки в Ленинграде.

Биография

Сын юриста и профессионального революционера Л. В. Теслера , родился в месте ссылки родителей. С 1905 г. жил с матерью в Петербурге, учился на разных факультетах Ленинградского университета (с перерывами; окончил в 1929 г.). В начале 20-х годов сближается с М. Кузминым , является адресатом его стихотворений 1923-1924 гг. (цикл «Новый Гуль»); дружеские отношения с Кузминым сохранялись до самой смерти последнего. С 1931 г. - на работе в Эрмитаже (с 1937 г. - учёный секретарь). Преподавал историю в ЛИФЛИ и ЛГПИ . Кандидат исторических наук (1938).

Арест

В ноябре 1938 был арестован как «активный участник контрреволюционной меньшевистской организации», провел год в одиночной камере. В декабре 1939 обвинения были сняты, восстановлен в должности ученого секретаря Эрмитажа, в июле 1940 возглавил там же отделение оружия и военного дела, в апреле 1941 - отделение истории русской культуры.

В июле 1941 вступил добровольцем в РККА, участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда (янв. 1943) и под Синявино (июль-авг. 1943). Окончил военную службу в чине полковника. С 1944 по 1947 - директор постоянной выставки «Героическая оборона Ленинграда» (с 1946 - Музей обороны и блокады Ленинграда , закрытый по решению партийного руководства в 1949 г.).

В 1954 г. освобождён, дело прекращено в связи с «отсутствием состава преступления»; тогда же назначен зам. директора Всесоюзного Пушкинского музея и директором Научной библиотеки Академии художеств .

В середине 1950-х в соавторстве с Д. Н. Альшицем написал сатирические пьесы «Опаснее врага» и «Что скажут завтра?», спектакли по ним были поставлены в Театре комедии и оформлены Н. П. Акимовым .

С 1962 года на пенсии. Похоронен на Серафимовском кладбище в Петербурге.

Награды

• Ордена Отечественной войны I и II степени;
• медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945»;
• медаль «За оборону Ленинграда».

Напишите отзыв о статье "Раков, Лев Львович"

Ссылки

Отрывок, характеризующий Раков, Лев Львович

Я лишь отрицательно качнула головой...
Вдруг моё внимание привлекло, уже знакомое, но всё так же непонятное явление – по мере того, как мы продвигались, комната и здесь удлинялась, когда мы проходили дальше. Но если в предыдущем зале я не видела ни души, то здесь, как только оглядывалась по сторонам, я видела множество людей – молодых и старых, мужчин и женщин. Здесь были даже дети!.. Они все очень внимательно что-то изучали, полностью уйдя в себя, и отрешённо постигая какие-то «мудрые истины»... Не обращая никакого внимания на вошедших.
– Кто все эти люди, Север? Они живут здесь? – шёпотом спросила я.
– Это Ведьмы и Ведуны, Изидора. Когда-то одним из них был твой отец... Мы обучаем их.
Сердце болело... Мне хотелось завыть волчьим голосом, жалея себя и свою короткую потерянную жизнь!.. Бросив всё, сесть вместе с ними, с этими счастливыми Ведунами и Ведьмами, чтобы познать умом и сердцем всю глубину чудесного, так щедро открытого им великого ЗНАНИЯ! Жгучие слёзы готовы были хлынуть рекой, но я из последних сил пыталась их как-то удерживать. Делать это было никак нельзя, так как слёзы были очередной «запрещённой роскошью», на которую у меня не было никакого права, если я мнила себя настоящим Воином. Воины не рыдали. Они боролись и побеждали, а если гибли – то уж точно не со слезами на глазах... Видимо, я просто очень устала. От одиночества и боли... От постоянного страха за родных... От бесконечной борьбы, в которой не имела ни малейшей надежды выйти победительницей. Мне был очень нужен глоток свежего воздуха, и этим воздухом для меня была моя дочь, Анна. Но почему-то, её нигде не было видно, хотя я знала, что Анна находится здесь, вместе с ними, на этой чудесной и странной, «закрытой» земле.
Север стоял рядом со мной на краю ущелья, и в его серых глазах таилась глубокая печаль. Мне захотелось спросить у него – увижу ли я его когда-либо? Но не хватало сил. Я не хотела прощаться. Не хотела уходить. Жизнь здесь была такой мудрой и спокойной, и всё казалось так просто и хорошо!.. Но там, в моём жестоком и несовершенном мире умирали хорошие люди, и пора было возвращаться, чтобы попытаться хоть кого-то спасти... Это по-настоящему был мой мир, каким бы страшным он не являлся. И мой оставшийся там отец возможно жестоко страдал, не в силах вырваться из лап Караффы, которого я железно решила, чего бы мне это не стоило, уничтожить, даже если за это придётся отдать свою короткую и такую дорогую для меня, жизнь...
– Могу ли я увидеть Анну? – с надеждой в душе, спросила я Севера.
– Прости меня, Изидора, Анна проходит «очищение» от мирской суеты... Перед тем, как она войдёт в тот же зал, где только что находилась ты. Она не сможет к тебе сейчас придти...
– Но почему же мне не понадобилось ничего «очищать»? – удивилась я. – Анна ведь ещё ребёнок, у неё нет слишком много мирской «грязи», не так ли?
– Ей предстоит слишком много в себя впитать, постичь целую бесконечность... А ты уже никогда туда не вернёшься. Тебе нет необходимости ничего «старого» забывать, Изидора... Мне очень жаль.
– Значит, я никогда больше не увижу мою дочь?.. – шёпотом спросила я.
– Увидишь. Я помогу тебе. А теперь хочешь ли ты проститься с Волхвами, Изидора? Это твоя единственная возможность, не пропусти её.
Ну, конечно же, я хотела увидеть их, Владык всего этого Мудрого Мира! О них так много рассказывал мне отец, и так долго мечтала я сама! Только я не могла представить тогда, насколько наша встреча будет для меня печальной...
Север поднял ладони и скала, замерцав, исчезла. Мы очутились в очень высоком, круглом зале, который одновременно казался то лесом, то лугом, то сказочным замком, а то и просто «ничем»... Как не старалась, я не могла увидеть его стен, ни того, что происходило вокруг. Воздух мерцал и переливался тысячами блестящих «капель», похожих на человеческие слёзы... Пересилив волнение, я вдохнула... «Дождливый» воздух был удивительно свежим, чистым и лёгким! От него, разливаясь животворящей силой, по всему телу бежали тончайшие живые нити «золотого» тепла. Ощущение было чудесным!..

В Ленинграде.

Лев Львович Раков
Дата рождения	9 августа
Место рождения	Якутск
Дата смерти	8 февраля (65 лет)
Место смерти	Ленинград
Гражданство	СССР
Награды и премии

Биография

Сын юриста и профессионального революционера Л. В. Теслера, родился в месте ссылки родителей. С 1905 года жил с матерью в Петербурге, учился на разных факультетах местного университета (с перерывами; окончил в 1929 году). В начале 1920-х годов сближается с М. Кузминым , является адресатом его стихотворений 1923-1924 годов (цикл «Новый Гуль »); дружеские отношения с Кузминым сохранялись до самой смерти последнего. С 1931 года - на работе в Эрмитаже (с 1937 года - учёный секретарь). Преподавал историю в ЛИФЛИ и ЛГПИ . Кандидат исторических наук (1938).

Арест

В ноябре 1938 был арестован как «активный участник контрреволюционной меньшевистской организации», провел год в одиночной камере. В декабре 1939 обвинения были сняты, восстановлен в должности ученого секретаря Эрмитажа, в июле 1940 возглавил там же отделение оружия и военного дела, в апреле 1941 - отделение истории русской культуры.

В июле 1941 вступил добровольцем в РККА, участвовал в боях по прорыву блокады Ленинграда (январь 1943 года) и под Синявино (июль-август 1943 года). Окончил военную службу в чине полковника . С 1944 по 1947 год - директор постоянной выставки «Героическая оборона Ленинграда» (с 1946 года - Музей обороны и блокады Ленинграда , закрытый по решению партийного руководства в 1949 году).

В 1954 году освобождён, дело прекращено в связи с «отсутствием состава преступления»; тогда же назначен заместителем директора Всесоюзного Пушкинского музея и директором Научной библиотеки Академии художеств .

В середине 1950-х годов в соавторстве с Д. Н. Альшицем написал сатирические пьесы «Опаснее врага» и «Что скажут завтра?», спектакли по ним были поставлены в Театре комедии и оформлены

Больша́я Нижегоро́дская у́лица - улица во Фрунзенском районе города Владимира. Расположена в центре от Большой Московской улицы до Добросельской улицы, является одной из магистральных улиц города, участком шоссе Москва - Нижний Новгород. Нумерация домов ведется от Большой Московской улицы.

Российская национальная библиотека

Росси́йская национа́льная библиоте́ка (до 1917 года - Импера́торская публи́чная библиотека, до 1925 года - Российская публичная библиотека, с 1932 года - имени М. Е. Салтыкова-Щедрина, до 27 марта 1992 года - Государственная публичная библиотека; неофициально - «Публи́чка») - одна из первых публичных библиотек в Восточной Европе, расположена в Санкт-Петербурге. Согласно указу Президента России, является особо ценным объектом национального наследия и составляет историческое и культурное достояние народов Российской Федерации. Одна из крупнейших библиотек мира, вторая по величине фондов в Российской Федерации.

Предлагаемые вниманию читателей стихи были написаны в тюрьме. Двенадцать месяцев - с ноября 1938-го по ноябрь 1939-го - мой отец, Лев Львович Раков, провел в одиночной камере ленинградских «Крестов». Ему было тогда 34 года. И казалось, до той поры ему неизменно сопутствовал жизненный успех.

С детства им были усвоены ценности русской культуры. Его мать, Елизавета Дмитриевна Ракова, из старого дворянского рода, уроженка Тотьмы, являла собой идеальный тип интеллигентной барышни конца девятнадцатого - начала двадцатого века: в юности она училась в Санкт-Петербургском женском медицинском институте, обожала литературу, участвовала в студенческом революционном брожении и уехала за своим избранником в ссылку в Якутск, где в 1904 году родился мой папа. Его отец - юрист по образованию и профессиональный революционер-Лев Всеволодович Теслер, человек широко образованный, всегда заботился об интеллектуальном и духовном развитии сына.

С 1923 года Лев Раков тесно сблизился с кружком Михаила Кузмина: поэт посвятил ему цикл стихов «Новый Гуль» (1924). Воздействие этой дружбы и всей этой творческой среды было неизгладимо: оно во многом определило круг общения и художественные пристрастия отца.

На протяжении 30-х годов его карьера складывалась на редкость удачно: закончив в 1929 году историко-лингвистический факультет университета, он с 1932 года читал в университете и в Педагогическом институте им. Герцена лекции по античной истории. Хотя античность, как он сам признавался, была ему чужда, читал он их, по отзывам тогдашних слушателей, с блеском. В1938 году он стал кандидатом исторических наук.

Профессия историка привела его в 1931 году на службу в Эрмитаж. Сначала он был принят в Просветительскую часть, а уже с 1932 года стал научным сотрудником Античного отдела. В 1937 году он уже ученый секретарь Эрмитажа. Свои разнообразно хлопотливые обязанности он выполнял со свойственными ему энергией и азартом. Но, главное, в том же году он получил возможность возглавить работу по задуманной им самим выставке «Военное прошлое русского народа». Вот здесь он оказался в родной атмосфере: военная история с мальчишеских лет была «его коньком» - он всю жизнь играл в «солдатики», коллекционировал их, сам отливал (после его смерти это богатое собрание было приобретено Эрмитажем).

И вот в ноябрьскую ночь 1938 года этот любимец богов, любимец женщин, любимец начальства и сослуживцев был арестован но обвинению в «терроризме». Душевные муки, переживаемые им в «одиночке», были настолько невыносимы, что он пытался покончить с собой. К счастью, попытка не удалась, и, к еще более великому и всеобщему счастью, вскоре расстрелян был не мой отец, а «железный нарком» Ежов... Тогда, выходя на волю, отец не подозревал, что через несколько лет двери тюрьмы вновь захлопнутся за ним...

С самого начала войны отец ушел добровольцем в народное ополчение. А в 1943 году ему поручают создание выставки «Героическая оборона Ленинграда», экспонаты которой собирались прямо на улицах города и на полях сражений. Имевшая необычайный успех выставка была в 1945 году преобразована в Музей обороны Ленинграда, который пользовался огромной популярностью.

В Эрмитаж отец больше не вернулся. В 1947 году награжденный двумя орденами полковник Раков был назначен директором Публичной библиотеки. Но после этого взлета - новое падение в бездну: 20 апреля 1950 года он арестован как создатель Музея обороны. Известно, что именно с разгрома знаменитого музея и началось так называемое «ленинградское дело». Приговор Военной

- 71 -

коллегии Верховного суда СССР от 31 октября 1950 года гласил: 25 лет тюрьмы и 10 лет поражения в правах.

Заключенный, как он полагал, пожизненно в тюрьму во Владимире, он спасал свою душу уже испытанным образом - творчеством. На этот раз отец писал в основном прозу, цикл рассказов мемуарного характера «В капле воды», «Письма о Гоголе», литературоведческую работу «Судьба Онегина», где в стилизованных под онегинскую строфу стихах, перемешанных с текстом «публикующего» их критика, он попытался реконструировать X главу пушкинского романа. Главным же произведением, замысел которого возник еще в кружке Кузмина, явился «Новейший Плутарх» - калейдоскоп уморительно смешных биографий вымышленных знаменитостей. Он был сочинен в соавторстве с тогда еще почти никому не ведомым писателем Даниилом Леонидовичем Андреевым и биологом Василием Васильевичем Париным-сокамерниками, ставшими лучшими друзьями отца. Впоследствии, по выходе из тюрьмы, на рукописном экземпляре «Плутарха», подаренного В. В. Парину, отец написал: «На память о тех горьких днях, которые мы пробели вместе. А все же, как ни странно, эти дни бывали и прекрасными, когда мы подчас ухитрялись жить в подлинном «мире идей », владея беем, что нам, угодно было вообразить ».

Наконец «кровавый пес издох», и весной 1954 года отец вышел на свободу и вернулся в Ленинград. Вскоре ему предоставили должность директора Библиотеки Академии художеств. Совместно с Д. Н. Алем он сочинил две пьесы сатирического толка: «Что скажут завтра» и «Опаснее врага», - обе пьесы были поставлены Н. П. Акимовым и с успехом шли в Ленинградском театре комедии. С 1955 года он погрузился в написание огромного труда по истории русской форменной одежды XVI- XVIII веков. К сожалению, он успел написать лишь две блистательных главы. Здоровье его было подорвано. В 1970 году он умер.

Вряд ли моему отцу когда-нибудь приходила в голову мысль публиковать свои стихи. «Я человек скромный и слишком люблю поэзию, чтобы не сознавать, до какой степени я лишен того, что называется «поэтическим мышлением»», - писал он. Можно спорить, так это или не так, но в любом случае стихи эти - яркий документ человеческого достоинства и мужества, свидетельство противостояния высокой души силам зла.

Основная часть этих стихов посвящена Марине Сергеевне Фонтом (1912-1986), любовь к которой и любовь которой сопровождала моего отца до последних дней жизни. Преподаватель английского языка в университете, она была замечательна и своим обаянием, и редкими душевными качествами. Достаточно сказать: женой моего отца она стала в 1950 году, то есть именно тогда, когда над ним нависла угроза ареста. Она хотела разделить его судьбу, его страдания - причем не так, как это было позволено декабристкам (как называл ее мой отец), но в более идеальном смысле: без малейшего шанса быть рядом с ним! Она знала, что делают с женами «врагов народа», и все же стала ею. Пройдя нешуточные испытания нескольких месяцев следственной тюрьмы, Марина Сергеевна была сослана в Кокчетав, откуда вернулась в Ленинград весной 1953 года.

- 72 -

«СЕНТИМЕНТАЛЬНОЕ ВОСПИТАНИЕ»

И все как сон... И счастье прежних дней,

И ужас этих дней неизъяснимый,

И дней грядущих свет неуловимый...

Но с каждым днем люблю тебя сильней!

Январь 1939

АВТОМОБИЛЬНЫЕ ГУДКИ

Не пой, красавица, при мне

Ты песен Грузии печальной:

Напоминают мне оне

Другую жизнь и берег дальний.

А. С. Пушкин

Как песни неба для больной души,

Мелодией томительной и нежной

Автомобильные гудки в тиши

Звучат, и я внимаю им прилежно.

Знавал и я бесшумный, гладкий бег,

В стекле мелькали улиц очертанья,

Навстречу фарам бился легкий снег...

Здесь белизна - одно воспоминанье!

Поют моторы, как в былые дни...

Подобно песням Грузии печальным,

Напоминают снова мне они

Другую жизнь... И берег, ставший дальним.

Декабрь

Как все живое любит свет! Стремленье

Навстречу свету-вот предмет искусства.

Поэмы, песни, пляски и романы,

Симфонии, молитвы, зданья храмов

Иль памятников стройные громады,

Бесценные полотна Эрмитажа,

Усилья смелой и свободной мысли,

Дробящие оковы предрассудков,

Высокие примеры лучших жизней-

Вдохновлены стремленьем жадным к свету.

Кого не пробуждал сигнал победный -

Крик петуха вслед уходящей ночи...

А как щебечут птицы на рассвете,

А как поля благоухают в полдень,

Как, говорят, чудесно в южных странах.

Но мне теперь рассвет стал ненавистен:

Он день приводит и в мою темницу,

Бесплодный, тяжкий день вдали от близких,

Которых я люблю во сто раз больше,

Чем думал раньше в суете свободы.

Ах, долог день, невыносимо долог...

Ни друга нет, ни книги, ни бумаги;

Обрывки прежних мыслей - мусор мозга;

Молчанье, страх и неизвестность давят...

Что бег часов! Они ползти устали:

Какое счастье-убыванье света,

Какое счастье-темнота в окошке;

Скорей, скорей бы сон, который может

- 73 -

Вернуть мне дом на несколько мгновений...

Привыкли думать: сон-подобье смерти;

Здесь он намек на жизнь, намек на счастье.

Привыкли думать: свет со злом воитель;

Здесь день-тюремщик, ночь - освободитель.

Декабрь

Как пережить и как оплакать мне

бесценных дней бесценную потерю...

Я не могу не думать о тебе

И думать о тебе не в силах боле:

Остатки сердца сплавились в борьбе,

Остатки мозга высохли в неволе.

Стихов забытых строчки в полутьме

Звенят весь день. Их смысл кому доверю:

«Как пережить и как оплакать мне

Бесценных дней бесценную потерю»!

Скорей бы путь. Край света. Край земли.

Безлюдный брег неведомого моря.

Сюда раз в год приходят корабли.

Годами мы в земле копаем горе.

Но вечером у мерзлого окна

Тесней усевшись, слушая ненастье,

Мы вспомним дорогие имена,

Любимый город и былое счастье.

РОМАНС, ЛЮБИМЫЙ МОРЯКАМИ

Эти месяцы безделья

И печальных размышлений-

Будто смутное похмелье

После прежних наслаждений.

Будто, мрачный и суровый,

Я сижу на скучной тризне

По счастливой, по веселой,

По привольной прежней жизни.

Вновь припомнишь все, что было,

Что прошло и что осталось,

Что навеки сердцу мило

И что милым лишь казалось.

А когда решать устанешь

Эти «сложные вопросы», -

Зашагаешь иль затянешь

Дым дешевой папиросы.

Но едва две-три минутки

Поиграешь с прошлым в прятки:

Память шутит злые шутки

На четвертом лет десятке.

- 74 -

В голове весь день мелькали,

Как колеса дилижанса,

Губы их шептать устали,

Строчки старого романса.

Вы его и не слыхали,

Слишком маленькой Вы были.

Моряки его певали,

Если в плаванье ходили.

Дай же ручку! Каждый пальчик!

Я их всех перецелую.

Обниму тебя еще раз,

И уйду, и затоскую!

Стал на рейде, отдыхая

От тревог лихого рейса,

Флаг по ветру развевая,

Белоснежный русский крейсер.

И в порту далеком юга,

Речь коверкая чужую,

Пела смуглая подруга:

«И уйду, и затоскую!»

В такт мелодии прелестной

Я шагаю и мечтаю,

О своей каморке тесной

На минуту забываю...

Что скрываться - в злом несчастье

Сила часто изменяет.

Только мысль о прежнем счастье

И томит, и утешает.

Быстро сумерки разлуки

Переходят в ночь густую,

Как любил я Ваши руки,

Как без них теперь тоскую!

Февраль

Мы еще увидим небо в алмазах.

А. Я. Чехов. Дядя Ваня

Чего б, казалось, им тужить?

Блажен, кто посетил сей мир...

А. С. Пушкин

Я знаю, что уныние - беда,

Что малодушье гибель приближает,

Что жизни чуждо слово «никогда»,

Что навсегда несчастья не бывает,

Но смутных дней однообразный ход,

Но мука непрерывного прощанья,

Но мутных снов угрюмый хоровод...

И силы нет для самоврачеванья!

О, память сердца, ты сильней

Рассудка памяти печальной...

К. Н. Батюшков

Год миновал, как встретились мы с Вами.

Слил этот год начало и конец.

А я мечтал о будущем, глупец,

Когда беда стояла за плечами!

Все глубже погружаюсь в пустоту,

В небытие беззвучное неволи.

И мысли о счастливой прежней доле

Гоню, как мух осенних, на лету.

Но «память сердца, - Батюшков сказал,

Сильней рассудка памяти печальной…»

И сердце там, где след любви начальной:

Марли, фонтаны, Монплезир, вокзал...

В любой истории найдем мы без труда

Пример началу, не принесшему плода,

Началу, не приявшему венца,

Началу, не узнавшему конца!

Так в русской жизни столько обещало

«Дней Александровых прекрасное начало»!

ВРЕМЯ

Поток времен, несытый и мятежный

Смыл на песке любимые следы...

М. А. Кузмин

Как дни влачатся в муке заточенья!

Как мчались годы счастья и любви!

Не изменить ни прихотей судьбы,

Ни времени державного теченья.

Уже веселые лучи Авроры

Позолотили небо над Невой,

Дворцов и министерских зданий строй

И площадей могучие просторы...

Кто не любил весенними утрами,

О быстротечной ночи не грустя

И в новый день без трепета глядя,

Плестись домой неверными шагами;

Или в пролетке легкой и просторной

Лететь дорогой светлой и прямой -

Торцовой (ленинградской) мостовой, -

Прямой, как взгляд влюбленный и упорный.

Прошло, пропало... Кончилось бедою:

Блеснут Авроры золотой лучи,

И зазвенят железные ключи.

Восстав от сна, готовлюсь снова к бою.

Но с каждым часом ближе пораженье,

И с каждым днем неодолимей враг...

Не пересилить времени теченье,

Не удержать его державный шаг!..

- 76 -

Чему подобно бытие мое?

С чем я сравню столь жалкое житье?

Несчастней не был Гаузер Каспар;

Ему свободы был неведом дар.

Стою весь день у тусклого окна.

Полоска неба в нем едва видна.

В душе погас надежды уголек.

Как дом мой близок! Как мой дом далек!

Живу по схеме, что нам дал Платон:

Лишь сон мне жизнь, а жизнь - точно сон,

Бессмысленный и бесконечный сон.

Лишает сил и сна лишает он.

Реальный мир - там свет, труды, любовь,

Я с ним стремлюсь соединиться вновь.

Когда в ночи его заслышу шум,

Трепещет сердце и пылает ум.

Так тосковал о племени родном

Утенок гадкий в птичнике своем,

Услышав крик неведомых друзей,

Увидя в небе стаю лебедей.

Непогребенных души так живут:

Они покоя, как блаженства, ждут...

Так Агасфер идет в проклятый путь:

И смерти нет, и жизни не вернуть!

Так травит время: ночи, дни, часы,

Как своры гончих, как борзые псы...

Я изнемог. Я с каждым днем слабей...

Спаси меня! Спаси меня скорей!.

Как вальс, как вихрь, как жизнь, время

Слепит, и кружит, и поет...

Так листьев золотое племя

Осенний ветер вдаль метет.

Но как понять непостижимый,

Как смерти хлад, как жизни ток,

Несытый и неудержимый

Извечный времени поток!

Я знал минуты упоений,

Часы, что стоили годов,

Знал дни забот, тревог и лени;

Чтоб их вернуть - на все готов!

Но в суете благополучии

Нам времени не виден бег.

Так прячется порой за тучей,

Дороги заметает снег.

Высокой, быстрой, ровной кладкой-

Отстой любви, надежд, труда,

Соизмеритель жизни краткой-

Наслаиваются года.

- 77 -

И только в пытке заточенья,

Где жизни нет и смерть нейдет,

Расслышишь времени теченье,

Недель неумолимый ход.

Захвачен времени потоком,

Соленой горечью часов,

Как бурей отнесен далеко

Прочь от родимых берегов.

Трудна «наука расставанья»,

Бессилен разум пред бедой...

Опять цветут воспоминанья

«О жизни пестрой и живой».

Так память время расплавляет,

Так солнце вдруг блеснет в окно.

Так время снова возвращает,

Что им похищено давно...

В своем реальном выраженье

Теперь раскрылось время мне:

С самим собой в соединенье,

В том смысле, что лежит вовне,

В неразличимом дней круженье,

О невозвратных днях мечте,

В метафизическом значенье

В первоначальной простоте.

Июнь - сентябрь

Проходят дни, как облака,

Чредой неторопливой мимо.

Как жизни скорлупа хрупка,

Как эти дни непоправимы…

А дней грядущих мутный свет

Не обольщает и не греет...

Кто помнит счастье прежних лет,

Тот верить новому не смеет.

НЕВОЗМОЖНЫЕ ПРОГУЛКИ

Сегодня так тепло, светло...

Не будь я за семью замками -

Наверно, мы решили б с вами

Поехать в Царское Село.

«Поедем в Царское Село

Свободны, веселы и пьяны!

Там улыбаются уланы,

Вскочив на крепкое седле».

В сих милых строчках скрыт обман:

Там шпоры кирасир звенели,

Гусары саблями звенели,

Но в Царском не было гусар.

Быть может, мы изменим план -

И в Петергоф поедем снова?

Увы! Крепки мои оковы!

К тому ж - там не было улан...

Вступительная статья и публикация Анастасии РАКОВОЙ